«Поэт Твардовский» - Впервые имя Твардовского увидело свет 15 февраля 1925 года. Одет был Саша в куртку, сшитую из овчины. Первая проба пера. А.Т.Твардовский. Смоленск. А всего иного пуще Не прожить наверняка - Без чего? Страницы жизни и творчества. Смоленщина, хутор Загорье… Родина великого русского поэта А.Т. Твардовского.

«Литература Твардовский» - Годы начавшейся вскоре коллективизации А. Твардовский называл в «Автобиографии» самыми значительными в своей жизни. Но тому было гораздо легче!» (К. Чуковский). Отец поэта Трифон Гордеевич. Будучи, по словам брата, «искренним комсомольцем двадцатых годов», горячим поборником нового, Александр не смог избежать конфликтов с отцом, жившим и мыслившим согласно исконным «крестьянским правилам», и уже в 1928 году навсегда покидает родной дом с надеждой реализовать себя.

«Александр Твардовский» - Родился 8 июня 1910 года Скончался 18 декабря 1971 года. С дочерью Валей. 1936 г. Пахнет свежей сосновой смолою. Первые книги Твардовского. Произведения о войне. Начало творческой деятельности. После окончания в 1939г. Новая изба. Книга тут же издается и пользуется небывалой популярностью. Василий Теркин.

«Жизнь Твардовского» - Памятник автору и герою «Книги про бойца». И носит важно, с уваженьем носит Общественный армяк и сапоги… Мать А.Т.Твардовского. Что считаете нужным «взять с собою в жизнь»? Учился в сельской школе. Какие художественные средства употреблены? Литература. А. Т. Твардовский и смоленские писатели. 1910 - 1971.

Победитель цензуры.

40 лет назад, в феврале 1970-го, был разгромлен «Новый мир» Твардовского — уникальный образец советского подцензурного свободомыслия, журнал, на котором выросло поколение перестройки

История «Нового мира» Твардовского* * Александр Твардовский (1910-1971) был главным редактором «Нового мира» в 1950-1954 и в 1958-1970 годах. закончилась решением бюро секретариата правления Союза писателей (СП) СССР от 9 февраля 1970 года о выводе из состава редколлегии ключевых сотрудников журнала: Владимира Лакшина, Алексея Кондратовича, Игоря Саца, Игоря Виноградова. Вслед за этим последовало предсказуемое заявление Александра Твардовского об отставке. Еще 10 февраля Александр Солженицын убеждал главного редактора остаться, чтобы с небольшим числом верных сотрудников пытаться хотя бы что-то делать. 11 февраля «Литгазета» напечатала решение «бюро секретариата правления» об изменениях в редколлегии и появлении в ней идеологически правоверных функционеров. Впоследствии зав­сектором отдела культуры ЦК Альберт Беляев, курировавший литературу, признается, что секретариату СП была дана жесткая инструкция на удаление Твардовского.
12-го Александр Трифонович запишет в своих рабочих тетрадях: «Укладываю вещички».
Февральский номер журнала, который был полностью сформирован старой редакцией, подписал в печать уже новый редактор Виктор Косолапов, бывший руководитель издательства «Художественная литература». И потому создалось впечатление сохранения линии «Нового мира». Да и в ЦК, как следует из дневника «новомирца» Алексея Кондратовича, новой редколлегии давали наказ: «Делать журнал не хуже, чем был». Но было ясно, что это невозможно. Юрий Григорьевич Буртин,* * Юрий Буртин (1932-2000) — историк, публицист, литературный критик. В «Новом мире» редактировал раздел «Политика и наука». который подал новому редактору заявление об уходе, написал коллегам: оставаясь в редакции, «мы становимся прямыми и очень ценными соучастниками преступления, орудием в руках организаторов сталинского переворота».

От искренности к свободе

Первый раз Твардовского сняли с редакторства «Нового мира» в 1954 году за статью Владимира Померанцева «Об искренности в литературе». (Оказавшись на Старой площади у партфункционера Дмитрия Поликарпова, «легендарного» персонажа, лично оравшего на Бориса Пастернака, Владимир Померанцев, бывший прокурор, вытаскивавший из тюрем невиновных, сказал: «Мы друг друга не поймем, товарищ Поликарпов. Вам свобода не нужна, а мне нужна».) Затем понятие «искренность» трансформировалось в понятие «правда», принципиальное для «Нового мира» 60-х. Правда была для Твардовского важнее художественных достоинств литературы: он всегда искал в текстах прежде всего фактический материал и не любил, как он выражался, «беллетризации». Борьба за правду для Твардовского, обласканного властью поэта, автора знаменитого «Василия Теркина»,* * Когда Пастернака во время публичного выступления спросили, какое произведение о войне он считает самым важным, он назвал «Василия Теркина». И в ответ на смешки в зале гневно воскликнул: «Я вам тут не шутки шутить пришел!» обернулась борьбой за свободу. К концу существования «твардовского» «Нового мира» уже громили Солженицына, с которого началась масштабная слава журнала,* * «Один день Ивана Денисовича» был опубликован в 1962 году. а сам главный редактор оказался запрещенным автором: поэму «По праву памяти» не пропустила цензура. В январе 1970-го поэма была напечатана на Западе: в итальянском журнале «Эспрессо», в «Посеве», в приложении к «Фигаро». «Что — я? Кто — я? — записывал 16 января 1970 года в дневнике Твардовский. — Главный редактор «Нового мира» или автор опубликованной в зарубежных изданиях поэмы, ранее запрещенной дома цензурой?» Такая ситуация была для него совсем уж необычной, и он даже соглашался выступить против публикаций на Западе, но только если поэму обсудят на секретариате Союза писателей. Все это оказалось пустыми хлопотами.

Ощущение миссии

По оценке Владимира Яковлевича Лакшина,* * Владимир Лакшин (1933-1993) — известный литературный критик и историк литературы. С 1962‑го — член редколлегии, в 1967-1970 гг. — заместитель главного редактора «Нового мира». по-настоящему Твардовский проникся журналом как миссией году в 1960-м. После публикации «Ивана Денисовича», уже в 1963-м, пошли слухи об отставке Твардовского и массированная атака на «Новый мир» в печати, в том числе в «либеральных» «Известиях», с которыми «Новый мир» делил типографию. Отличился, например, ныне здравствующий Мэлор Стуруа, разгромивший публикацию в «Новом мире» путевых заметок Виктора Некрасова: фельетон назывался «Турист с тросточкой». 23 апреля 1963 года Лакшин записывает ключевые слова Твардовского о миссии журнала: «У нас нет верного понятия о масштабе дела, которое мы делаем. Для современников всегда иные соотношения, чем в истории. Камер-юнкер Пушкин мог казаться кому-то третьестепенной подробностью в биографии могущественного Бенкендорфа. А выходит наоборот. Ильичева* * Леонид Ильичев — секретарь ЦК КПСС по идеологии. забудут, а мы с вами останемся».
В 1965-м, к сорокалетию «Нового мира», редколлегия опубликовала свой, по сути дела, манифест. Тезисы статьи Твардовского «По случаю юбилея» писали Владимир Лакшин и Александр Дементьев (его в 1966 году вместе с Борисом Заксом снимут с должности, нанеся ощутимый удар по Твардовскому; Лакшин же проработает замом главного, так и не будучи официально утвержденным в должности). И хотя «передовица» была покорежена в наиболее острых местах цензурой, ее можно считать политическим и эстетическим кредо главного редактора. Здесь есть слова и о Солженицыне, и об отказе от «подмалевывания жизни», и о том, что правда, которая публикуется на страницах журнала, не может быть использована «врагами из буржуазного мира». «Мы приветствуем споры, дискуссии, как бы остры они ни были… не намерены уклоняться от постановки острых вопросов и прямоты в своих суждениях и оценках. На том стоим». Это «На том стоим», вычеркнутое, кстати, цензурой, еще долго потом вспоминали Твардовскому.
Опыт Твардовского рассказывает о том, как избавиться от соблазна самоцензуры, диктуемой политическими обстоятельствами. О том, что не нужно никого бояться, когда пишешь правду: «Предпочтительное внимание журнал уделяет произведениям, правдиво, реалистически отражающим действительность». Еще в 1963 году на высоком собрании Твардовский вступил в спор с крупным литературным функционером Николаем Грибачевым, говоря о том, что настоящий реализм не нуждается в эпитете «социалистический». (Совсем как демократия, которая не нуждается в определении-костыле — «суверенная»).
Надо понимать, что «Новый мир» Твардовского — это еще и набор эстетических ограничений. Главный редактор принимал только ту прозу, которая ему нравилась. Он не был диссидентом, не любил «эстетства», поэтому в «Новом мире» не печатались многие сильные писатели. Непростым было его отношение к Юрию Трифонову. Твардовский успел напечатать в декабре 1969-го первую повесть Трифонова из цикла «московских» — «Обмен», но не разглядел в ней прорыва отечественной прозы: моральные конфликты в среде нарождавшегося городского среднего класса позднего застоя были ему неинтересны. Что касается политических нюансов, то и здесь многие на «первом этаже», где в «Новом мире» сидели редакторы, имели претензии ко «второму этажу», где располагались Твардовский и члены редколлегии. Чересчур острые материалы, которые поставлял «первый этаж», были нередко заведомо непроходными для журнала, выпуски номеров неизменно и мучительно задерживались. Собственно, в логике «первого этажа» и писалась книга Солженицына «Бодался теленок с дубом». Но невозможно было требовать от подцензурного журнала поведения диссидентского и самиздатовского — иначе он немедленно прекратил бы свое существование. А для Твардовского, как писал Буртин, важно было сохранить журнал — «чтобы продолжать борьбу».

Разгром

После чехословацких событий августа 1968-го стало понятно, что журналу не выжить. (Правда, еще до этого, в июне того же года, было принято решение секретариата ЦК о смещении Твардовского и, по словам Юрия Буртина, «лишь отложено исполнением».) Усилился пресс цензуры. Летом 1969-го на журнал началась атака «патриотов»: в «Огоньке» вышло знаменитое «письмо одиннадцати» — ответ на статью в «Новом мире» Александра Дементьева «О традициях и народности», где он нанес ощутимый удар по русскому национализму и сталинистам из «Молодой гвардии» и «Нашего современника».
В начале 90-х в интервью автору этих строк Юрий Григорьевич Буртин, суховатый, безукоризненно интеллигентный человек с твердокаменными демократическими принципами, говорил: «Главный противник «Нового мира» виделся в то время в виде откровенного сталинистского реставраторства… Чем дальше шло мирное время, тем слабее становилась главная опора системы — официальный марксизм. Ее надо было не заменить, а дополнить, достроить. Такой дополнительной опорой становилась государственно-патриотическая идеология, представителями которой как раз и была «Молодая гвардия», а потом и «Наш современник». Сильно в обиду их никогда не давали… «Новый мир» был выразителем антитоталитаристской линии, «Молодая гвардия» стала одной из форм охранительства, удержания системы, придания ей дополнительной убедительности».

Дневники Буртина за 1969 год. Запись от 26 июля об «огоньковском» письме: «Так о нас еще не писали: «Именно на страницах «Нового мира» печатал свои «критические» статьи А. Синявский, чередуя эти выступления с зарубежными публикациями антисоветских пасквилей».* * В середине 60-х Буртин сорвал защиту собственной диссертации о Твардовском, выразив публично благодарность Андрею Синявскому, который уже в это время отбывал срок. 31 июля: «В газете «Социалистическая индустрия» «Открытое письмо главному редактору «Нового мира» тов. Твардовскому А.Т.» от Героя Соцтруда токаря Захарова — обычная журналистская стряпня, в хамском тоне». И так далее.
Осенью стало понятно, что конец «Нового мира» не за горами.

***

Голубая обложка «Нового мира» была для советской интеллигенции 60-х символом свободомыслия и антисталинизма. Значение журнала Твардовского для пробуждения общественного сознания оказалось не меньшим, а по объему влияния, безусловно, большим, чем неподцензурные литература и публицистика, доступ к которым имели немногие. Для самого Твардовского журнал, как выяснилось, означал жизнь — в буквальном смысле. Вскоре после разгрома у него обнаружили запущенный рак легких, и 18 декабря 1971 года он скончался, войдя в историю не литературным сановником, и даже не значительным поэтом, каковым он, безусловно, был, а великим редактором, который победил цензуру. И что еще важнее в контексте сегодняшнего состояния российских печатных СМИ — самоцензуру.

Подписка на «Новый мир» неизменно ограничивалась, а, например, в Днепропет­ровске, на родине Брежнева, она вообще была запрещена. В 1969-1970 годах тираж журнала был 271 тыс.экземпляров.
А с 1986 года, с началом «перестройки и гласности», журнал впервые возглавил беспартийный писатель — известный прозаик Сергей Залыгин (1913-2000). При нем в 1991 году тираж журнала взмыл на рекордную высоту — 2 млн 700 тыс. экземпляров (тираж, в сущности, невероятный для толстого литературного журнала и возможный только в эйфории тогдашней «перестройки»).

Среди огромного множества советских газет и журналов в 50-60-х годах прошлого века – как неприступная крепость, как яркий путеводный маяк во мраке ночи, как, выражаясь словами Евгения Евтушенко, «остров правды в мерзлой луже лжи» - возвышался литературно-художественный журнал «Новый мир». В эти годы его главным редактором, его идеологом и душой был выдающийся советский поэт, автор знаменитого «Василия Теркина» Александр Твардовский. Правда, и до него журнал возглавляли довольно маститые и талантливые литераторы и журналисты. Со дня его основания в 1925 году - нарком просвещения СССР, драматург Анатолий Луначарский и главный редактор газеты «Известия» Юрий Стеклов, затем литературный критик и историк Вячеслав Полонский, генеральный секретарь Союза советских писателей Владимир Ставский, а после войны – Константин Симонов, который в 1950 году был назначен главным редактором «Литературной газеты. И после Твардовского журнал редактировал Валерий Косолапов(во время пребывания на посту главного редактора «Литературной газеты» именно он осмелился на свой страх и риск напечатать стихотворение Евгения Евтушенко «Бабий Яр») и писатель-фронтовик, бывший политзаключенный и солдат штрафбата, Герой Советского Союза Владимир Карпов. Но все-таки настоящим оплотом свободомыслия, самым авторитетным, самым любимым и читаемым «Новый мир» стал только при Твардовском. Он стал действительно новым миром – миром демократии и вольнолюбия.
Твардовский принял этот журнал в 1950 году, в сложное для государства и всего народа время – шел нелегкий процесс восстановления разрушенного войной хозяйства. На идеологическом фронте тоже было весьма неспокойно – все более уродливые формы приобретал культ личности Сталина, одна за другой происходили кампании борьбы с космополитизмом, с вейсманизмом-морганизмом, с «врачами - убийцами», был невиданный разгул реакции. Твардовский, всей душой болевший за свою страну, тяжело переживавший царившие в ней бесправие и беззаконие, сам остро критиковал различные извращения в политических и социально-экономических преобразованиях и охотно печатал статьи (названные партийной критикой «порочными») на эти темы, авторами которых были талантливые публицисты Владимир Померанцев, Михаил Лившиц, Федор Абрамов, Марк Щеглов и другие. Кроме того, Твардовский попытался опубликовать в журнале свою новую поэму «Василий Теркин на том свете», в которой герой попадает в загробный мир, уж очень напоминающий своей мертвящей обстановкой советскую действительность. В поэме в иносказательной форме поэт подверг критике господствовавшую тогда советскую бюрократическую систему. Результатом всего этого явилось решение секретариата ЦК КПСС (а секретарем по идеологии был не кто иной как «серый кардинал» Суслов) «Об ошибках журнала «Новый мир» от 12 августа 1954 года – и освобождение Твардовского от занимаемой должности.
Лишь после 22 съезда партии, в 1958 году появилась возможность вернуться в любимый журнал. Косвенно это было связано еще и с тем, что Константин Симонов, редактировавший «Новый мир» после увольнения Твардовского, «проштрафился» перед партийными бонзами, заявив, что постановления партии по вопросам литературы и искусства (в частности, о романе Фадеева «Молодая гвардия») нанесли только огромный вред советской культуре. Последовала отставка дерзкого автора и отправка его в Ташкент спекорром «Правды». Во второй период редактирования Твардовским «Нового мира» журнал вновь становится центром, вокруг которого группировались писатели, стремившиеся к честному и правдивому отображению действительности, становится символом «шестидесятничества», духовным оазисом тех лет. Подбор Твардовским кадров в редколлегию и редакцию журнала значительно способствовал утверждению его гражданской позиции, его борьбе с цензурой, способствовал публикации художественных произведений остро социальной направленности. В редколлегии в те годы работали такие талантливые люди, как писатели Георгий Владимов, Ефим Дорош и Федор Абрамов, литературоведы и критики Владимир Лакшин, Игорь Виноградов, Ася Берзер, Алексей Кондратович. В журнале печатали свои лучшие произведения Илья Эренбург, Василий Гроссман, Виктор Некрасов, Владимир Войнович, Чингиз Айтматов, Василий Шукшин, Фазиль Искандер. В 1962 году Твардовский напечатал роман никому тогда еще не известного Александра Солженицына «Один день Ивана Денисовича» (правда, согласовав предварительно лично с Хрущевым), а затем напечатал несколько его рассказов. А вот повести «В круге первом» и «Раковый корпус» ему все же не разрешили публиковать. В это время в литературный обиход вошел одобрительный термин «новомирская проза» - т.е. проза остро-социальная и художественно значимая. Публикация произведения в «Новом мире» означала признание и вместе с тем новый поворот в творческой судьбе автора. Твардовский, как главный редактор, всегда мужественно отстаивал право журнала на публикацию каждого по настоящему талантливого произведения. Александр Твардовский был удостоен многих высоких наград и званий - он был лауреатом Ленинской премии и четырежды лауреатом Государственной премии, награжден орденами и медалями, был депутатом Верховного Совета РСФСР нескольких созывов, кандидатом в члены ЦК КПСС, секретарем Союза писателей СССР. И несмотря на все эти регалии и награды, ему приходилось испытывать на себе давление консервативных сил. И когда наступил конец так называемой «хрущевской оттепели», для журнала и для самого Твардовского вновь настали сложные времена. Журнал постоянно ругали за «очернительство», «искажение истории», «критику колхозного строя» и т.д. Твардовского перестали избирать в государственные и партийные органы. В течение нескольких лет велась литературная(и не только литературная) полемика «Нового мира» с журналом «Октябрь», главным редактором которого был хорошо известный ортодокс, писавший романы в духе официальной идеологии Всеволод Кочетов(его роман «Чего же ты хочешь?», одиозно изображавший современную интеллигенцию, послужил объектом многочисленных пародий).
После ввода советских войск в Чехословакию и подавления «пражской весны» в августе 1968 года в Советском Союзе вновь подняла голову реакция, усилился цензурный пресс – и с каждым днем становилось все более ясно, что журналу в этих условиях не выжить. Еще в июне того же года было принято решение секретариата ЦК КПСС о смещении Твардовского с занимаемого поста, но по каким-то причинам выполнение его было временно отложено. В советской прессе началась разнузданная кампания травли «Нового мира», которую возглавили журнал «Огонек» и газета «Социалистическая индустрия». Так, в «Огоньке» летом 1969 года появилось «письмо одиннадцати», которое представляло собой резкий и обличительный ответ на статью в «Новом мире» публициста Александра Дементьева «О традициях и народности». В этой статье автор нанес ощутимый удар великодержавному русскому национализму и сталинистам из журналов «Молодая гвардия» и «Наш современник», которые были ярыми поборниками государственной патриотической идеологии. Тогда же в газете «Социалистическая индустрия» появилось «Открытое письмо главному редактору «Нового мира» тов. Твардовскому А.Т.», за подписью некоего мифического токаря, Героя Социалистического Труда Ивана Захарова. В этом письме традиционно вымышленный «глас народа» писал по поводу опубликованных в журнале статей писателя Андрея Синявского: «Именно на страницах «Нового мира» печатал свои «критические» статейки А.Синявский, чередуя их с зарубежными публикациями антисоветских пасквилей». Ожесточенную борьбу с журналом вел Главлит, систематически не допускавший к печати самые интересные и острые материалы.
В 1967-1969 годах Александр Твардовский работал над своей последней поэмой «По праву памяти». В ней отразились пафос бескомпромиссной правды о времени сталинизма, о трагической противоречивости духовного мира советского человека в те годы, правда о судьбе его отца, ставшего жертвой «всеобщей коллективизации» и сосланного в Сибирь. Поэма, естественно, цензурой была запрещена к печати и увидела свет лишь через 18 лет. Понимая, что рассказать всю горькую правду о прошлом ему не дадут, поэт прекратил работу над поэмой. И последние годы жизни посвятил лирической поэзии. Однако и в ней чувствуется, что он намеренно уходит от когда-то любимой им социальной тематики и не пишет о том, что его по-прежнему волнует – только потому, что его мысли все равно не дойдут до читателя. Твардовский понимал, что не в состоянии что-либо изменить в этом мире и постепенно все больше ощущает свою ненужность.
«Нет. Лучше рухнуть нам на полдороге,
Коль не под силам новый был маршрут.
Без нас отлично подведут итоги
И, может, меньше нашего наврут»
О травле журнала «Новый мир» говорит и тот факт,что подписка на него в те годы неизменно ограничивалась, а на родине Брежнева, в Днепропетровской области была вообще запрещена. В последние два года редакторской деятельности Твардовского тираж журнала был чрезвычайно малым – всего 271 тысяча экземпляров, а в это же время другие, более послушные журналы имели миллионные тиражи. Поскольку формально Твардовского руководство Союза писателей СССР все-таки не решалось, то последней мерой давления на него было задумано снятие некоторых членов редколлегии и назначение на эти должности людей, враждебно относившихся к Твардовскому. И 9 февраля 1970 года постановлением секретариата Союза писателей СССР были выведены из редколлегии «Нового мира» несколько наиболее преданных Твардовскому журналистов, наиболее близких ему по духу, с которыми он много лет делал журнал. А через 3 дня и сам Александр Твардовский подал заявление об уходе и вместе с ним ушли и другие сотрудники журнала. Как выяснилось, для Твардовского журнал означал жизнь – в буквальном смысле слова. После разгрома «Нового мира» он прожил совсем недолго. Как писал впоследствии Александр Солженицывн: «Есть много способов убить поэта. Для Твардовского было избрано: отнять его детище, его страсть – его журнал». Евгений Евтушенко, друживший(несмотря на солидную возрастную разницу) с Твардовским в последние годы, посвятил ему в 1990 году стихотворение «Главная глубинка», где есть такие правдивые и проникновенные строки:
«И сам Твардовский – гласности предтеча –
Был тоже вроде Теркина в аду...
Твардовский, словно Жуков, став не нужен,
Обезжурнален был, обезоружен...
Он знал одну любовь на свете белом
И ради так истерзанной земли
Тяжелым телом и тяжелым делом
Пробил пролом, в который мы вошли»
Да, Александр Твардовский вошел в историю советской литературы, в историю советской журналистики и в историю советского общества не литературным сановником, а поэтом-гражданином, поэтом – истинным патриотом своей страны и своего народа, вошел и как великий редактор, который в жестокой борьбе все-таки победил силы зла, силы врагов демократии и прогресса.
P.S. В 2009 году в России вышел в свет «Новомирский дневник» Александра Твардовского в двух томах и общим объемом 1300 страниц(правда, мизерным тиражом – всего 3 тысячи экземпляров). Дневник запечатлел многие драматические эпизоды жизни великого поэта и легендарного редактора «нового мира», совершившего в середине прошлого века подлинно революционный переворот в сознании своего народа.

«НОВЫЙ МИР», журнал. Издается с 1925 г. Твардовский дважды стоял у руководства этим журналом в качестве главного редактора: первый раз - с 1950 по 1954 г., когда он был отстранен от журнала в связи с публикацией в нем нескольких острых статей («Об искренности в критике» В. Померанцева и др.). В 1958 г. Твардовский вновь принял руководство журналом. Под руководством Твардовского «Новый мир» удовлетворял потребности общественного сознания, возбужденного решениями XX съезда КПСС. После октябрьского переворота 1964 г. засилие антитворческой, чиновничьей обстановки сделало работу в журнале для Твардовского «наиболее» пришедшейся «по душе», «единственной мыслимой формой литературно-общественной деятельности», освященной примером Пушкина, Некрасова и др. русских писателей. Программу издания Твардовского изложил в статье «По поводу юбилея» (№ 1 за 1965 г.). В ней были определены «идейнополитические позиции» журнала: правдивое, реалистическое отражение действительности, в простой, но не упрощенной форме, чуждой формалистической замысловатости, более близкой к классической традиции, не избегая новых средств выражения, оправданных содержанием.

Журнал отличала особая, новомирская этика, основанная на необходимости правды. Напечатанные в журнале очерки В. Овечкина положили начало смелой и честной постановкой острых вопросов руководства сельским хозяйством. Ему последовали Е. Дорош, Г. Троепольский, историк С. Утченко. Стремления к документальности и фактичности, понимание ценности личных свидетельств, «человеческих документов» проявились в таких публикациях «Нового мира», как мемуары «Люди, годы, жизнь» И. Эренбурга, «Годы войны» генерала А.В. Горбатова, «На чужбине» Л.Д. Любимова, «Дневник Нины Костериной», военно-исторические очерки С.С. Смирнова, записки дипломата И.М. Майского, историко-революционные мемуары Е. Драбкиной и многие др. материалы чрезвычайной исторической и литературной ценности. Полноценными были материалы отдела публицистики и науки.
Журнал собрал вокруг себя лучшие литературные силы. В нем сотрудничали писатели Ф. Абрамов, В. Гроссман, В. Быков, В. Панова, И. Грекова, Ф. Искандер, Ю. Трифонов, Э. Казакевич, Н. Ильина, Б. Можаев, В. Астафьев, из старшего поколения - В. Каверин, К. Паустовский, В. Катаев; поэты Б. Пастернак, А. Ахматова, Н. Заболоцкий, О. Берггольц, М. Алигер, Д. Самойлов, А. Жигулин, А. Яшин; критики В. Лакшин, А. Синявский, А. Светов, И. Виноградов, Ст. Рассадин, М. Щеглов... Открытием журнала стали свежие литературные силы - В. Семин, С. Залыгин, В. Войнович, В. Тендряков, Ч. Айтматов, Р. Гамзатов, Ю. Буртин. Особая заслуга Твардовского и его журнала - введение в литературу А.И. Солженицына с его повестью «Один день Ивана Денисовича» (1962, № 11). Журнал в эти годы заслужил внимание и поддержку читателей и в их глазах определял уровень тогдашней литературы.
Демократическое направление журнала вызвало нападки консервативных органов печати (журнал «Октябрь», газеты «Литературная жизнь»). Свирепствовала цензура, вследствие чего номера журнала постоянно запаздывали выходом. Читатели отнеслись к этому с пониманием. Твардовский вынужден был, защищая журнал, выходить в «инстанции», «на ковер» и «есть мыло» (его слова). В языке прессы зазвучали слова «аллюзия», «твардовская ересь», «один твард» - как мера стойкости журналиста против беснующейся власти. Несмотря на чудовищное давление, в «Новый мир» русская литература высокой пробы была жива и оказалась «неуморимой» (В. Каверин). Низкопробная «секретарская», «картонная литература», «литературные закройщики» на таком фоне чувствовали себя неуютно. В журнале «Огонёк» (1969, № 30) появилось письмо (в сущности - донос) одиннадцати писателей, требовавших отставки Твардовского.
В атаках на «Новый мир» власти применили новую тактику: перетасовку состава редколлегии и внедрение в нее чужеродных членов. После одной такой акции редколлегия журнала была окончательно испорчена и вести журнал в прежнем духе стало невозможно. 9 февраля 1970 г. Твардовский покинул пост главного редактора.
Бескомпромиссная позиция «Нового мира», руководимого Твардовским, - героическая страница современной истории. Никакой другой журнал не пошел так далеко в нравственном сопротивлении тоталитаризму. «Новый мир» Твардовского и А. Солженицын более, чем кто-либо, подготовили страну к освобождению мнений и отмене цензуры, к подлинному расцвету основных течений русской литературы в последние десятилетия XX века.

Николай Троицкий, политический обозреватель РИА Новости.

Александр Трифонович Твардовский, столетие со дня рождения которого приходится на 21 июня, принадлежит к числу величественных, но противоречивых до раздвоенности фигур. Таких было немало среди выдающихся советских художников.

Лауреат трех Сталинских, Государственной и Ленинской премии. Кавалер трех орденов Ленина, Трудового Красного Знамени и многих других. Депутат Верховного Совета РСФСР. Кандидат в члены ЦК КПСС. Обладатели стольких наград, титулов и званий обычно считаются обласканными властью, но в данном случае все гораздо сложнее.

Твардовский так и не забронзовел, не стал советским литературным «генералом». Истинный природный поэт, он не вмещался в казенные рамки социалистического реализма. И хотя не был ни бунтарем, ни фрондером по натуре, отношения с властью складывались у него обоюдоострые и весьма конфликтные, случались перемирия, но то и дело вспыхивала война.

Тут требуются уточнения. Понятно, что в сталинские времена Твардовский с властью не воевал, серьезные конфликты с верхами начались значительно позже. Да и власть - понятие многослойное. Поэт много и часто ругался с литературными начальниками из Союза писателей и с идеологическими кураторами со Старой площади (там располагался комплекс зданий ЦК КПСС). Зато сами вожди его дважды выручали.
Первым был Сталин. Семья Твардовского попала в число раскулаченных, хотя отец его настоящим кулаком никогда не был, но слишком любил свой земельный участок и обобществляться категорически не желал. Вот как поэт писал об этом в своих воспоминаниях:
«Земля эта — десять с небольшим десятин — вся в мелких болотцах и вся заросшая лозняком, ельником, берёзкой, была во всех смыслах незавидна. Но для отца, который был единственным сыном безземельного солдата и многолетним тяжким трудом кузнеца заработал сумму, необходимую для первого взноса в банк, земля эта была дорога до святости. Нам, детям, он с самого малого возраста внушал любовь и уважение к этой кислой, скупой, но нашей земле — нашему «имению», как в шутку и не в шутку называл он свой хутор».

В 30-е годы ХХ века подобные чувства к своей земле именовались «частнособственническими инстинктами», за что Твардовский-старший и пострадал вместе со всей семьей. Вернее, почти со всей. Твардовскому-младшему эти «инстинкты» были чужды, он в юности ушел из семьи, перебрался в Смоленск и жил самостоятельно. Тем не менее, сразу же после раскулачивания его родных молодой поэт подвергся сильнейшей травле. Пошли доносы, арестовали ближайших друзей, его самого публично клеймили в областной печати, причисляли к «вражескому охвостью». Он был на краю гибели - и вдруг получил Орден Ленина, а потом и Сталинскую премию за поэму «Страна Муравия». Ситуация перевернулась, и неожиданный орденоносец не только вознесся сам, но даже сумел вытащить свою семью из ссылки
Доподлинно неизвестно о благоволении вождя к Твардовскому (все-таки он тогда не дотягивал до Булгакова или Пастернака, которым Сталин лично звонил и устраивал их судьбу), но без самого главного человека в СССР вопросы о премиях и орденах не решались, вождь всегда вникал во все мелочи.

И встретил горячую благодарность со стороны облагодетельствованного поэта. «С той, да и до той поры, как он сказал, что сын не ответчик за отца, я был преисполнен веры в него и обожествления, не допускающего ни йоты сомнения или, тем паче, скепсиса. Я был сталинистом, хотя и не дубовым», - признавался Твардовский в последние годы жизни.

Именно «не дубовым». Из этого и вытекали все последующие конфликты и неприятности. Твардовский был глубоко советским человеком. Он верил, что участвует в строительстве нового мира - тогда еще со строчной буквы и без кавычек. Верил в советские идеалы и требовал от коллег по Союзу писателей, да и партийных начальников, чтобы они этим идеалам соответствовали. Но действительность расходилась с теорией, поэт со временем все более и более отчетливо это понимал. Что приводило к раздвоенности и к разладу, преодолевать который Александр Трифонович в том числе пытался старинным отечественным способом - искал забвения в алкоголе.

Новый мир без кавычек оказался суровой утопией. Зато реальностью был журнал «Новый мир», ставший важнейшей частью жизни и судьбы Твардовского.

Трудно оценить, какой его вклад в русскую литературу был более весомым - великая поэма «Василий Теркин» или журнал, со страниц которого стартовали десятки выдающихся поэтов, писателей и публицистов. Да, наверное, и не надо тут ничего взвешивать, эти вклады равновелики.

Главным редактором «Нового мира» Твардовский был дважды, в 1950-54 и в 1958-69 годах. Но первый эпизод не идет ни в какое сравнение со вторым. Истинный взлет случился уже при Хрущеве, когда журнал стал коллективным властителем дум советской интеллигенции, особенно шестидесятников.

С Никитой Сергеевичем Твардовский встречался лично, и не один раз, и через него пробивал самые громкие и скандальные публикации - «Один день Ивана Денисовича» Александра Солженицына и свою поэму «Теркин на том свете». Это продолжение «поэмы про бойца» было очень острым, ядовитым и сатирическим, впоследствии оно было запрещено, но сквозь ореол «запретного плода» нельзя не заметить, что по части поэзии второй Теркин сильно уступает первому и главному.

«Новый мир» часто сравнивают с «Современником» и «Отечественными записками» Некрасова и Салтыкова-Щедрина. Это вполне правомерное сравнение, но нельзя забывать и о различиях. Журналы времен Российской империи были «частными лавочками», государство вмешивалось в их работу только посредством цензуры. А Твардовского назначали партия и правительство. И в этом тоже проявлялась двойственность положения главного редактора. Он не мог быть диссидентом и антисоветчиком, он был официальным лицом, по сути - одним из военачальников идеологического фронта.

Твардовский и вел борьбу за светлое будущее - так, как он его понимал. У вышестоящих идеологических начальников вроде Михаила Суслова его идеи не встречали понимания, а то и вызывали резкое неприятие. Поначалу на выручку приходил Хрущев. Когда же его сняли, руководители партии и правительства более не удостаивали поэта и редактора личной аудиенции. Донимали журнал цензурными придирками, устраивали целые кампании поношений в печати, но главного редактора долго не увольняли. Додавили только спустя шесть лет.

После ухода из «Нового мира» Твардовский недолго прожил. Скорее всего, окончательно его подкосило даже не отлучение от любимого дела. В отличие от своего литературного «крестника» Солженицына, который вел непримиримую борьбу с советским режимом, Твардовский не считал себя «чуждым элементом». Ему было невыносимо больно получить удар от власти, представителей которой он никогда не считал врагами. Вот и не перенес жуткой травли, при которой, как писал поэт Александр Межиров, «артиллерия бьет по своим».