Контрнаступление советских войск под Сталинградом по праву считается одним из самых выдающихся достижений военного искусства ХХ века. До сих пор среди историков не утихают споры о том, как разрабатывался план контрнаступления и кто был его автором.
Более или менее недоступно картину выработки этого решения воссоздает Георгий Жуков в своих мемуарах. Однако сегодня возникает вопрос ― насколько она достоверна? Жуков прямо пишет о том, что основные положения этого плана были рассмотрены Иосифом Сталиным, Александром Василевским и им во время их встречи в кабинете Верховного Главнокомандующего 12 и 13 сентября 1942 года. Встреча была абсолютно секретной и дальнейшее согласование деталей плана происходило в течение последующих двух месяцев. Содержание и детали этого плана были известны только троим. Так родился миф о «тайне трех», который затем был широко популяризирован в историко-публицистической литературе.
Во второй половине 90-х годов были рассекречены журналы посещений Сталина, в которых скрупулезно фиксировались все его встречи и беседы с должностными лицами. 12 и 13 сентября 1942 года в этих журналах встречи Сталина с Жуковым и Василевским не значатся. На это обстоятельство обращает внимание видный британский историк Джеффри Робертс, который считает, что Сталин не мог встречаться с Жуковым между 31 августа и 26 сентября 1942 года, а Василевский виделся со Сталиным, но только не между 9 и 21 сентября, поскольку они были заняты в других местах и отсутствовали в Москве большую часть сентября.
Относительно авторов плана контрнаступления под Сталинградом в отечественной исторической литературе к этой проблеме подходили тенденциозно субъективно и исключительно политизировано. В первые послевоенные годы авторство этого плана приписывалось только одному человеку ― Иосифу Сталину. Во время хрущевского субъективизма и волюнтаризма инициатором этого плана и его автором сделали Хрущева вместе с командующим фронтами и командирами в районе Сталинграда. Наконец, с момента выхода воспоминаний Жукова творцами плана Сталинградского контрнаступления стали Жуков, Василевский и Сталин.
Как же на самом деле разрабатывался план контрнаступления советских войск под Сталинградом? Новые документы и исследования позволяют взглянуть на эту проблему с несколько иных позиций. Как свидетельствуют исторические документы и факты, Ставка Верховного Главнокомандования, Государственный Комитет Обороны и лично Сталин приступили к планированию контрнаступательных операций на юго-восточном фланге советско-германского фронта, в районе Сталинграда, уже в начале лета 1942 года, сразу же после поражений советских войск в Крыму и под Харьковом. Выбор времени разработки плана был отнюдь не случайным, а, опираясь на фундаментальный анализ, сложившийся геополитической обстановки, строился с учетом боевых действий на советско-германском фронте и базировался на детальном изучении обширной информации, полученной по каналам советских разведывательных органов.
Именно летом 1942 года гитлеровское военно-политическое руководство приближалось к зениту осуществления своих геополитических планов. В основе их лежали расчеты по захвату нефтяных богатств Северной Африки, Передней Азии и Юго-Восточной и Восточной Европы. Еще весной 1941 года в Германии был подготовлен план «Ориент». Его замысел сводился к тому, чтобы в случае поражения СССР выйти через Кавказ в Иран, а затем в Саудовскую Аравию и Ирак. Тем самым британские войска в этом регионе лишались маневра и их действия могли быть парализованными. Несмотря на то, что разбить СССР в 1941 году не удалось, Гитлер пытался форсировать осуществление плана «Ориент». Дело в том, что уже к началу 1942 года Германия стала испытывать огромные трудности с нефтяными продуктами, ей реально угрожал нефтяной кризис. Заявление Гитлера: «Если я не получу кавказскую нефть, я буду вынужден покончить с этой войной!» ― в значительной мере соответствовало действительности.
Гитлер начал летнюю кампанию 1942 года не с наступления на Москву, а с продвижения войск Роммеля в Северной Африке и Паулюса на юго-востоке европейской части СССР. В результате этого предполагалось взять Кавказ в клещи. На это были брошены все силы. Гитлер потребовал у Муссолини 3 альпийские дивизии. Абвер подготовил операцию разведывательно-диверсионного характера «Шамиль» с целью поднять антисоветский мятеж горских народов Северного Кавказа. Командованием соединения «Бранденбург ― 800» были предприняты две неудачные десантные операции с целью захватить нефтяные местонахождения. В случае успешного осуществления планов «Ориент» и «Блау» в руках Германии оказывались не только богатые залежи углеводородного сырья Ближнего Востока и Передней Азии, но и расширялись масштабы фашистской агрессии: в войну против СССР могли быть втянуты Турция и Япония. Помимо всего, план «Блау» ставил своей задачей перерезать нижнее течение Волги в районе Сталинграда с тем, чтобы окончательно отрезать европейский центр СССР от Бакинской нефти и Каспийского моря. Гитлеровское командование намеревалось разгромить части Красной Армии на степных просторах между Азовским и Каспийским морями и в предгорьях Северного Кавказа, обеспечив себе военное преимущество в этом районе. Свои авантюристские планы военно-политическое руководство нацистской Германии связывало с опережением ввода в боевые действия свежих сил и новых резервов Красной Армии.
Советское руководство вовремя раскрыло планы германского командования и приняло неотложные меры к их срыву. Ставка ВГК и лично Сталин точно опередили стремление Гитлера во что бы то не стало овладеть кавказской нефтью. Более того, Иосиф Сталин так охарактеризовал действия Гитлера в этот период: «Это фаталист. От Сталинграда Гитлер не уйдет. Да, на Кавказ может повернуть, но часть войск у Сталинграда все равно держать будет, потому что город моим именем назван».
Итак, в начале лета 1942 года Верховный Главнокомандующий Сталин поручает Генштабу сделать наметки основных положений масштабного наступления в районе Сталинграда. По заданию Сталина идея Сталинградской наступательной операции была разработана старшим офицером Оперативного управления Генштаба полковником Потаповым. Большой вклад в разработку этого плана внесли генерал-лейтенант Николай Ватутин и начальник Генштаба генерал-полковник Александр Василевский.
Иосиф Сталин руководил всей работой над планом контрнаступления, детально и компетентно рассматривал все узловые вопросы его составляющие. Так, в частности, принимались необходимые меры по ускоренной доставке резервов войскам, участвующим в контрнаступлении. Для этого в течение нескольких месяцев было развернуто строительство новых и расширение действовавших железнодорожных линий и участков. Все это позволило существенно увеличить объем воинских перевозок с севера на юг и ускорить подготовку к проведению наступательных операций. Следует отметить, что строительство и ввод в строй этих линий было проведено в значительной мере скрытно для разведки и ВВС противника и явилось для него полной неожиданностью.
Большим новшеством в плане контрнаступательной операции явилось массированное использование артиллерии. Сталин лично разработал теоретические вопросы и практику артнаступления. Это стало основной формой применения артиллерии во всех наступательных стратегических операциях. В период Сталинградской битвы Верховный Главнокомандующий потребовал максимальной концентрации артиллерии на участке прорыва фронта. 19 ноября 1942 года наступление войск Донского и Юго-Западного фронтов началось с мощной артиллеристской подготовки. С тех пор 19 ноября отмечается как День артиллериста.
В итоге напряженной, полной творческих поисков, работы сложился всесторонне обоснованный план контрнаступления советских войск под Сталинградом. 13 ноября он был утвержден Ставкой ВГК и лично Верховным Главнокомандующим Сталиным. План получил кодовое наименование «Уран». Конечная цель этого плана состояла в окружении и разгроме немецко-фашистских войск в районе Сталинграда силами войск Юго-Западного, Донского и Сталинградского фронтов.
Существует версия происхождения кодового наименования операции «Уран». Незадолго до начала Сталинградской наступательной операции на даче Сталина в Кунцеве состоялась встреча главы государства с двумя крупнейшими учеными ― В.И. Вернадским и А.Ф. Иоффе. На этой встрече обсуждался вопрос о возможности создания советского атомного оружия. Один из руководителей советской разведки генерал П.А. Судоплатов вспоминает: «Сталин был так заворожен мощным разрушительным потенциалом атомной бомбы, что в конце октября 1942 года предложил дать кодовое название плану контрнаступления под Сталинградом ― операция «Уран».
На календаре оставались считанные листки 1942 года. Мир стоял накануне великого перелома в самой разрушительной и кровавой войне в истории человеческой цивилизации ХХ столетия, переломе, который вел к миру, свободе и социальному прогрессу.
Рассматривая процесс разработки и принятия плана контрнаступления советских войск под Сталинградом, выдающийся отечественный военный историк, участник Великой Отечественной войны генерал армии Махмуд Гареев приходит к выводу: «Исторически, в конечном счете, идея, замысел принадлежит тому, кто ее принял и взял на себя ответственность за ее осуществление, а именно Верховному Главнокомандующему И. В. Сталину».
Виктор Попов, профессор, кандидат исторических наук
19 ноября 1942 года советские войска начали операцию «Уран» по окружению сталинградской группировки вермахта. В результате в котле оказались 300 тыс. немецких военнослужащих. Несмотря на отчаянные попытки гитлеровских войск вырваться из окружения, им не удалось это сделать. Немцы капитулировали, в плен были взяты более 90 тыс. солдат и офицеров, в том числе командующий 6-й армией фельдмаршал Фридрих Паулюс. Под Сталинградом нацистская Германия потерпела сокрушительное поражение. Эта битва изменила ход Второй мировой войны. О том, как Красной армии удалось достичь стратегического успеха, - в материале RT.
«Люди просто падали с неба. Они падали сверху на землю и вновь оказывались в сталинградском аду», — рассказал в интервью изданию Der Spiegel 94-летний Ханс-Эрдман Шенбек, который попал в окружение Красной армии в конце 1942 года. Бывший солдат вермахта вспоминал, как его сослуживцы пытались забраться на борт самолета, улетавшего с поля боя.
Немецкие солдаты и офицеры называли битву за Сталинград адом на Земле и красным Верденом (имеется в виду неудачное наступление кайзеровских войск на позиции французов в 1916 году ). Не знавшие серьёзных поражений нацистские военнослужащие были поражены возможностями, которые продемонстрировала Рабоче-крестьянская Красная армия (РККА).
Советские войска разгромили оккупантов в ходе операции под кодовым названием «Уран». Маршал Александр Василевский в книге «Дело всей жизни» утверждал, что кодовые названия всем стратегическим операциям РККА придумывал лично народный комиссар обороны Иосиф Сталин.
Контрнаступление началось 19 ноября 1942 года с успешных атак на румынские позиции, располагавшиеся на флангах сталинградской группировки. 23 ноября 1942 года в котёл РККА угодили наиболее боеспособные немецкие части, а 2 февраля 1943 года командующий 6-й армией фельдмаршал Фридрих Паулюс капитулировал.
Сталинградская битва началась 17 июля 1942 года после перехода войсками вермахта реки Чир. 6-я армия генерала Фридриха Паулюса должна была прикрыть от контрударов левый фланг нацистских войск, действовавших на Северном Кавказе. Захват Сталинграда как важного транспортного узла был призван обеспечить успех немцев на юге СССР.
Потеряв богатую в промышленном отношении Украину, летом 1942 года Советский Союз оказался в тяжелейшем положении. 28 июля 1942 года Иосиф Сталин подписал знаменитый приказ №227, запрещавший даже вынужденное отступление и получивший в народе название «Ни шагу назад».
Первоначально на Сталинградском направлении вермахт сосредоточил 14 дивизий численностью около 270 тыс. человек из состава группы армий Б. Впоследствии группировка по захвату Сталинграда была увеличена до 1 млн.
Во второй половине июля нацистам противостояли около 160 тыс. советских военнослужащих. Красная армия уступала войскам противника в танках, артиллерии и самолётах. В результате перегруппировки в ноябре Ставка Верховного Главнокомандования (ВГК) нарастила численность войск в районе Сталинграда до 800 тыс. человек.
Таким образом, перед стартом операции «Уран» РККА не смогла сосредоточить на фронте, протяженность которого составляла до 850 км, превосходящие противника силы. Под угрозой удара по-прежнему находилась Москва, и ВГК решила не рисковать массовой переброской войск из Центральной России.
В условиях нехватки человеческих и материальных ресурсов для разгрома вермахта под Сталинградом требовались нестандартные действия. По версии Минобороны РФ, одним из основных залогов успеха «Урана» стали блестяще проведённые разведывательные операции по дезинформации нацистского командования.
Ещё в марте 1942 года в Ставке были осведомлены, что Гитлер поставил своим генералам задачу оккупировать южную часть СССР, маскируя подготовку к очередному броску на Москву. При этом советское руководство осознавало, что у вермахта достаточно сил, чтобы развернуть наступление на столицу в случае ослабления позиций РККА в Центральной России.
Также по теме
«Сталинград останется советским»: Минобороны опубликовало рассекреченные документы о ключевой битве Второй мировой войны
Накануне празднования 75-летия победы Красной армии в Сталинградской битве в Минобороны России рассекретили архивные материалы,...
Как вспоминал генерал Сергей Штеменко, летом 1942 года «у советского командования не было возможности обеспечить решительные действия по разгрому наступающей группировки противника в короткий срок».
Причина отсутствия резервов, как поясняет Минобороны РФ, заключалась не только в необходимости обороны Москвы, но и в частых наступательных операциях, инициатором которых был Сталин.
Ситуацию под Сталинградом во многом спасла советская разведка. В 1942 году абвер (орган военной разведки и контрразведки Германии) получил множество дезинформационных сведений оперативно-стратегического характера. Ставка стремилась скрыть от нацистов факт сосредоточения частей РККА в районе Сталинграда.
С этой целью была проведена операция отвлекающего характера под названием «Марс». Советские разведчики должны были убедить немецких генералов в том, что Красная армия под командованием Георгия Жукова перейдёт в масштабное контрнаступление в районе Ржева (в 200 км к западу от Москвы), а не под Сталинградом.
Как полагают в Минобороны РФ, если бы дезинформационные мероприятия не достигли поставленной задачи, операция «Уран» могла бы закончиться провалом. Победа нацистов в Сталинградской битве привела бы к вступлению в войну против СССР Турции и Японии и неминуемому поражению Советского Союза.
Разведчики и аналитики Генерального штаба ВС СССР знали, что немцы следят за передвижением Жукова. Его появление на отдельных участках фронта трактовалось как признак активизации действий Красной армии. Знаменитый полководец умело выполнял отведённую ему роль, и это помогло запутать гитлеровское командование.
«Жуков был поставлен Сталиным для управления Центральным фронтом с целью введения немцев в заблуждение по поводу реальных планов СССР, — пояснил в беседе с RT председатель научного совета Российского военно-исторического общества (РВИО) Михаил Мягков. — Вермахт знал об авторитете маршала Жукова и, разумеется, должен был предположить, что раз такого сильного командующего ставят во главу Центрального фронта, значит, и основные силы Красной армии будут находится именно там».
Операция под Ржевом под руководством Жукова действительно началась во второй половине ноября 1942 года. Однако она не была настолько масштабной, как рассчитывал абвер, и преследовала единый с «Ураном» стратегический замысел.
О том, что Ставке удалось перехитрить немцев, свидетельствуют ошибочные прогнозы командиров вермахта. В частности, руководитель отдела «Иностранные армии Востока» Генштаба сухопутных войск Германии Рейнхард Гелен был уверен, что РККА нанесёт осенью основной удар по 9-й армии группы «Центр», которая располагалась как раз вблизи Ржева.
«На немецком Восточном фронте всё убедительнее подтверждается, что точка приложения главных усилий предстоящей операции находится в секторе группы армий «Центр». <…> Подготовка противника к наступлению на юге ведётся не так интенсивно, чтобы полагать, что крупная операция на юге в ближайшем будущем начнётся одновременно с ожидаемым наступлением против группы армий «Центр», — докладывал 6 ноября 1942 года Гелен.
Начальник разведки 9-й армии полковник Георг Бунтрок сообщал в докладе, который получил штаб группы армий «Центр»: «Противник готовится к крупному наступлению против 9-й армии, намереваясь нанести удары с восточной и западной сторон (Ржевского) трапецоида…»
Бунтрок считал, что Красная армия собиралась «окружить располагающиеся в нём (трапецоиде) войска, уничтожить 9-ю армию, прорвать линию фронта, ликвидировать группу армий «Центр» и закрепить победу триумфальным продвижением к Смоленску и взятием его штурмом».
В беседе с RT Михаил Мягков отметил, что советское командование приложило максимальные усилия, чтобы засекретить операцию «Уран». По мнению эксперта, цена поражения РККА под Сталинградом была слишком высокой. Советская армия должна была нанести мощный и совершенно неожиданный удар.
«Был введён режим радиомолчания, передвижения войск осуществлялись в ночное время суток, документы о начале контрнаступления писались от руки, а не под диктовку машинистам. Также было принято решение сделать отвлекающий манёвр в виде наступательной операции на Центральном фронте. Вермахт был дезинформирован о планах наступления Красной армии и не ждал серьёзного удара на Южном фронте», — рассказал Мягков.
Эксперт считает, что Ставка пришла к правильному выводу, решив, что именно под Сталинградом будет совершён коренной перелом в войне с Германией. Успех непосредственно на полях сражений Красной армии удалось обеспечить благодаря улучшению системы подготовки военнослужащих. Окружение немецкой группировки совершили обученные и хорошо вооружённые бойцы.
«Сыграл свою роль и полученный советской армией за два года войны опыт, и, что немаловажно, армия научилась производить взаимодействие разных родов и видов войск», — пояснил Мягков.
По словам эксперта, благодаря тому, что советская армия довольно долго сдерживала натиск противника, был значительно укреплён тыл, налажено производство вооружения, сформированы новые соединения.
«Было накоплено достаточно сил для решительного контрнаступления, когда советские солдаты и офицеры, помня пролитую кровь своих боевых товарищей, сломили противника и дошли от Сталинграда до самого Берлина. Ставка советского руководства оказалась верной, и победа на южном фронте действительно принесла успех в войне в целом», — резюмировал Мягков.
Жуков. Взлеты, падения и неизвестные страницы жизни великого маршала Громов Алекс
Операция «Уран»
Задуманная Жуковым операция получила кодовое название «Уран». В ходе подготовки был создан новый Юго-Западный фронт под командованием генерала Н. Ф. Ватутина. Сталинградский фронт стал Донским под командованием К. К. Рокоссовского, а прежний Юго-Восточный фронт – Сталинградским под командованием генерала А. И. Еременко.
«Уран» готовился в глубокой тайне. Даже командующие фронтами почти до последнего момента не знали подробностей. В большинстве донесений наступление именовалось «переселением», а командующие значились под псевдонимами – Васильев (Сталин), Константинов (Жуков), Михайлов (Василевский)…
А советские войска продолжали драться за каждый клочок приволжской земли, изматывая и истребляя противника.
Жуков так вспоминал об этом времени: «13, 14, 15 сентября для сталинградцев были тяжелыми, слишком тяжелыми днями. Противник, не считаясь ни с чем, шаг за шагом прорывался через развалины города все ближе и ближе к Волге. Казалось, вот-вот не выдержат люди. Но стоило врагу броситься вперед, как наши славные бойцы 62-й и 64-й армий в упор расстреливали его. Руины города стали крепостью. Однако сил с каждым часом оставалось все меньше.
Перелом в эти тяжелые и, как временами казалось, последние часы был создан 13-й гвардейской дивизией А. И. Родимцева. После переправы в Сталинград она сразу же контратаковала противника. Ее удар был совершенно неожиданным для врага. 16 сентября дивизия А. И. Родимцева отбила Мамаев курган. Помогли сталинградцам удары авиации под командованием А. Е. Голованова и С. И. Руденко, а также атаки и артиллерийские обстрелы с севера войск Сталинградского фронта по частям 8-го армейского корпуса немцев.
Необходимо отдать должное воинам 24, 12-й гвардейской и 66-й армий Сталинградского фронта, летчикам 16-й воздушной армии и авиации дальнего действия, которые, не считаясь ни с какими жертвами, оказали бесценную помощь 62 и 64-й армиям Юго-Восточного фронта в удержании Сталинграда».
В боях за Сталинград отличились многие советские воины. Можно вспомнить ставшего живой легендой сержанта Якова Павлова, защищавшего тот самый дом, командира пулеметной роты, капитана Рубена Руиса Ибаррури (сына лидера Коммунистической партии Испании Долорес Ибаррури), Василия Зайцева, снайпера 62-й армии, Александра Кузнецова, командира стрелкового батальона, летчика Гавриила Игнашкина, капитана Сергея Павлова, командира танковой роты, старшего сержанта Георгия Хачина, наводчика отдельной артиллерийской бригады, лейтенанта Эдуарда Утукина, командира стрелкового взвода…
Жуков упрекал маршала Чуйкова за то, что тот в своих воспоминаниях «не счел нужным отдать должное своим боевым товарищам – воинам 1, 24 и 66-й армий Сталинградского фронта, 16-й воздушной армии и авиации дальнего действия, тем, кто, не считаясь ни с какими жертвами, оказали бесценную помощь Сталинграду в это тяжкое время».
А вот что писал о Сталинградской битве немецкий офицер из армии Паулюса: «В то же время части нашего корпуса понесли огромные потери, отражая в сентябре яростные атаки противника, который пытался прорвать наши отсечные позиции с севера. Дивизии, находившиеся на этом участке, были обескровлены, в ротах оставалось, как правило, по 30–40 солдат».
В момент затишья на командном пункте 1-й гвардейской армии собрались Жуков, Еременко, Хрущев, Голованов, Гордов и Москаленко, чтобы обсудить ситуацию вокруг Сталинграда и дальнейшие действия.
Жуков даже там лишнего не говорил: «Поскольку Верховный предупредил меня о сохранении в строжайшей тайне проектируемого плана большого контрнаступления, разговор велся главным образом об усилении войск Юго-Восточного и Сталинградского фронтов. На вопрос А. И. Еременко о плане более мощного контрудара я, не уклоняясь от ответа, сказал, что Ставка в будущем проведет контрудары значительно большей силы, но пока что для такого плана нет ни сил, ни средств».
При подготовке операции «Уран» Жуков постарался учесть недостатки недавнего контрнаступления под Москвой. Там, где планировалось нанести главные удары, концентрировалась артиллерия, способная подавить оборону противника и справиться с его танками. Огромные массы войск и техники перегруппировывались в обстановке глубокой тайны. Было задействовано тридцать тысяч автомобилей и почти полторы тысячи железнодорожных вагонов. Немецкая разведка не обнаружила происходившее, и к середине ноября перегруппировка была завершена. А противник утешал себя уверенностью, что «русские в ходе последних боев были серьезно ослаблены и не смогут зимой 1942/43 года располагать такими же силами, какие имелись у них в прошлую зиму».
В течение двух дней работал у Еременко. Лично осмотрел позиции противника перед 51-й и 57-й армиями. Подробно проработал с командирами дивизий, корпусов и командармами предстоящие задачи по «Урану». Проверка показала: лучше идет подготовка к «Урану» у Толбухина… Мною приказано провести боевую разведку и на основе добытых сведений уточнить план боя и решение командарма…
Две стрелковые дивизии, данные Ставкой (87-я и 315-я) в адрес Еременко, еще не грузились, так как до сих пор не получили транспорта и конского состава.
Из мехбригад пока прибыла только одна.
Плохо идет дело со снабжением и с подвозом боеприпасов. В войсках снарядов для «Урана» очень мало.
К установленному сроку операция подготовлена не будет. Приказал готовить на 15.11.1942 г.
Необходимо немедленно подбросить Еременко 100 тонн антифриза, без чего невозможно будет бросить мехчасти вперед; быстрее отправить 87-ю и 315-ю стрелковые дивизии; срочно доставить 51-й и 57-й армиям теплое обмундирование и боеприпасы с прибытием в войска не позже 14.11.1942 г.
Если авиаподготовка операции неудовлетворительна у Еременко и Ватутина, то операция кончится провалом. Опыт войны с немцами показывает, что операцию против немцев можно выиграть лишь в том случае, если имеем превосходство в воздухе. В этом случае наша авиация должна выполнить три задачи:
Первое – сосредоточить действия нашей авиации в районе наступления наших ударных частей, подавить авиацию немцев и прочно прикрыть наши войска.
Второе – пробить дорогу нашим наступающим частям путем систематической бомбежки стоящих против них немецких войск.
Третье – преследовать отступающие войска противника путем систематической бомбежки и штурмовых действий, чтобы окончательно расстроить их и не дать им закрепиться на ближайших рубежах обороны.
Если Новиков думает, что наша авиация сейчас не в состоянии выполнить эти задачи, то лучше отложить операцию на некоторое время и накопить побольше авиации.
Поговорите с Новиковым и Ворожейкиным, растолкуйте им это дело и сообщите мне ваше общее мнение.
1. За последние дни на участках Иванова (Еременко – А. Г.) и Федорова (Ватутина) подхода новых резервов противника не установлено, обнаружены лишь внутренние перегруппировки и подтягивание ближе к переднему краю армейских резервов, в частности румынской танковой дивизии на участке Романенко. В 5–6 километрах от переднего края обороны установлены мелкие группы танков, видимо, этими группами танков противник усиливает оборону своего переднего края. Противником на переднем крае устанавливается проволока, создаются минные поля.
До сих пор не подвезен антифриз, все машины заправляются водкой. Зимних масел и смазки также нет. Многие части, особенно артиллерия усиления, не получили теплого обмундирования.
2. На сегодняшний день все части Федорова вышли в исходные районы и прорабатывают свои задачи. Сейчас все работают над устройством тыла, форсируют подвоз боеприпасов, горючего и продовольствия.
В период с 9 по 12.11 авиация противника систематически наносила удары по районам сосредоточения частей Федорова. С 12.11 активность авиации резко ослабла. Из опроса пленных, захваченных на различных участках фронта Федорова, установлено, что разговоров в войсках противника о готовящемся нашем переселении нет, видимо, противник не раскрыл нашей группировки и наших намерений.
3. По состоянию частей и ходу подготовки у Иванова и Федорова срок переселения можно назначить 18 или 19 ноября. Дальше откладывать считаю нецелесообразным. О вашем решении и сроке переселения прошу меня известить.
4. 14 и 15.11 буду у Чистякова и Батова проверять ход подготовки. Вечером 16 предполагаю быть в Москве. Михайлов от Иванова прибудет к Федорову 16.11 к 12 часам.
День переселения Федорова и Иванова можете назначить по вашему усмотрению, а потом доложите мне об этом по приезде в Москву. Если у вас возникает мысль о том, чтобы кто-нибудь из них начал переселение раньше или позже на один или два дня, то уполномочиваю вас решить и этот вопрос по вашему усмотрению…
Жуков предложил, чтобы силы Юго-Западного фронта и 65-й армии Донского фронта двинулись в наступление 19 ноября, а Сталинградского фронта – 20 ноября. Во-первых, это позволяло сгладить разницу в расстоянии, которое надо было преодолеть войскам, выступающим из разных точек, а во-вторых, это должно было ввести противника в заблуждение. Сталин согласился.
А 17 ноября Верховный вызвал Жукова в Ставку и приказал заняться организацией отвлекающей операции на московском направлении силами Калининского и Западного фронтов.
За время подготовки операции «Уран» Жуков дважды был на волосок от гибели. Оба раза – во время полетов.
«Не долетая до Москвы, почувствовал, что самолет неожиданно делает разворот и снижается. Я решил, что мы, видимо, уклонились от курса. Однако спустя несколько минут А. Е. Голованов повел машину на посадку на незнакомой мне местности. Приземлились благополучно.
– Почему посадили машину здесь? – спросил я Голованова.
– Скажите спасибо, что были рядом с аэродромом, а то могли бы свалиться.
– А в чем дело?
– Обледенение».
А однажды во время срочного перелета в Москву по приказу Сталина самолет с Жуковым чудом не врезался в кирпичную трубу. «До Москвы летели неплохо, но на подходе к Москве видимость не превышала ста метров. По радио летчику была дана команда из отдела перелетов ВВС идти на запасной аэродром. В этом случае мы наверняка опаздывали в Кремль, где нас ждал Верховный.
Приняв всю ответственность на себя, я приказал летчику Е. Смирнову садиться на Центральный аэродром и остался в его кабине. Пролетая над Москвой, мы неожиданно увидели в 10–15 метрах от левого крыла горловину фабричной трубы. Я взглянул на Смирнова, он, что называется, не моргнув глазом поднял самолет чуть выше и через 23 минуты повел его на посадку.
– Кажется, мы счастливо вышли из той ситуации, про которую говорят «дело труба»! – сказал я, когда мы приземлились.
– В воздухе все бывает, если летный состав игнорирует погодные условия, – ответил он улыбаясь.
– Моя вина! – сказал я летчику, крепко пожав при этом ему руку».
Из книги Свастика над Волгой [Люфтваффе против сталинской ПВО] автора Зефиров Михаил ВадимовичГлава 14 «Уран» К середине ноября 1942 г. на Сталинградском направлении действовали крупные, по немецким меркам, силы авиации:– восемь бомбардировочных групп: I. и III./KG1, I. и часть II./KG51,1. и II./KG55, а также KG27 в полном составе;– три штурмовых группы: II./StGl, I. и II./StG2;– четыре
Из книги Техника и вооружение 2002 05 автораКакова номенклатура боеприпасов США, использующих обеднённый уран? В процессе разразившегося скандала, вызванного последствиями использования урановых боеприпасов в Югославии, упорно замалчивается их номенклатура. Другими словами, достоянием гласности не стало
Из книги Техника и вооружение 2005 10 автора Журнал «Техника и вооружение» Из книги Авианосцы, том 2 [с иллюстрациями] автора Полмар НорманОперация «Блю Бэт» После того как поток вооружений советского блока хлынул в страны Восточного Средиземноморья, положение там стало неспокойным. В апреле 1958 года 6-й Флот провел демонстрацию силы в Восточном Средиземноморье, чтобы поддержать короля Иордании, который
Из книги Афганская ловушка автора Брылев ОлегУран для Израиля К тому времени уже была спланирована и подготовлена наша акция в городе Лашкаргах и нескольких уездах провинции Гильменд: Гиришке, Надали, Мусакала, Нава, Гармсир, Каджаки. Там мы и отработали с 10 по 22 февраля 1985 года, едва вернувшись из Андараба. Были
Из книги Воздушные извозчики вермахта [Транспортная авиация люфтваффе, 1939–1945] автора Дегтев Дмитрий МихайловичОперация «Лён» До марта, несмотря на некоторые потери самолетов, воздушный мост через море продолжал успешно функционировать. Тем временем союзники тщательно исследовали трафик немецкого воздушного транспорта и наконец с опозданием поняли, какую важную роль играет
Из книги «Ишак» против мессера [Испытание войной в небе Испании, 1936–1939] автора Дегтев Дмитрий Михайлович«Операция Х» Гражданская война в Испании назревала уже давно. В январе 1930 года король Испании Альфонсо XIII решил вернуться к альтернативной системе выборов. Однако власти не сумели удержать под контролем левое крыло социалистических республиканских партий, чье влияние в
Из книги С них начиналась разведка автора Антонов Владимир СергеевичОПЕРАЦИЯ «ИНД» С приходом в августе 1931 года к руководству Иностранным отделом (ИНО) ОПТУ Артура Артузова активизировалась деятельность внешней разведки, направленная на борьбу с одним из давних противников советских органов государственной безопасности - Русским
Из книги Курская битва. Наступление. Операция «Кутузов». Операция «Полководец Румянцев». Июль-август 1943 автора Букейханов Петр ЕвгеньевичЧасть вторая. Операция «Полководец Румянцев» (Белгородско-Харьковская стратегическая наступательная
Из книги Москва на линии фронта автора Бондаренко Александр Юльевич«ПАРАД ПЛАНЕТ»: «УРАН», «МАРС» И «МАЛЫЙ САТУРН» Ни одну из стратегических операций Великой Отечественной войны нельзя рассматривать в отрыве от происходивших ранее, одновременно с ней или непосредственно после нее. Вот и Московская битва не только отразилась на
Из книги Секретный фронт Генерального штаба. Книга о военной разведке. 1940-1942 автора Лота Владимир ИвановичКНИГА ТРЕТЬЯ. ОБЕСПЕЧИВАЯ ОПЕРАЦИЮ «УРАН» …При нынешних обстоятельствах мне непременно нужно, чтобы доставляли как можно чаще сведения о неприятеле, ибо, не имея скорых и верных известий, армия сделала один марш совсем не в том направлении, как бы ей надлежало, отчего
Из книги Великие битвы. 100 сражений, изменивших ход истории автора Доманин Александр АнатольевичНормандская десантная операция (Операция «Оверлорд») 1944 год Победы Красной армии под Сталинградом и Курском коренным образом изменили стратегическую ситуацию во Второй мировой войне. Гитлер вынужден был теперь бросать все возможные силы на Восточный фронт. Советские
Из книги Бомба для дядюшки Джо автора Филатьев Эдуард НиколаевичУран для военных целей В конце января 1941 года председатель Урановой комиссии академик Хлопин направил в Президиум Академии наук очередную записку. Начиналась она фразой, которая вполне могла бы стать завязкой захватывающей детективной истории:«Работы по проблеме
Из книги Арсенал-Коллекция, 2013 № 02 (08) автора Коллектив авторовВесенняя атака на уран 5 апреля 1942 года вновь напомнил о себе Георгий Флёров, ставший к тому времени техником-лейтенантом. Он снова написал письмо Сталину:«Дорогой Иосиф Виссарионович!Вот уже 10 месяцев прошло с начала войны, и всё это время я чувствую себя, и действительно
Из книги Техника и вооружение 2016 01 автораОперация "ТА" Американские десантные корабли подходят к берегу острова Лейте. Начавшаяся высадка стала причиной проведения операции "ТА"Авантюрная драма в девяти конвояхКонвойная операция, осуществленная японским флотом в ходе битвы за Филиппины, отличается среди
Из книги автораПрактическое применение робота-сапера «Уран-6» в Итум-Калинском районе Чеченской республики В 2015 г. впервые для разминирования и очистки местности от взрывоопасных предметов на территории Чеченской Республики и Республики Ингушетия были применены на постоянной
70-летие победы в Сталинградской битве
Штаб располагался в Голубинском, большом казацком селении на правом берегу Дона. Шел сильный снег, и часовые ничего не могли разглядеть уже в нескольких метрах от себя. Звонил лейтенант Герхард Шток из 4-й румынской армии в районе Клетской. Его сообщение, занесенное в штабной журнал, гласило: «Согласно показаниям русского офицера, взятого в плен в расположении 1-й румынской кавалерийской дивизии, ожидаемая атака Красной Армии должна начаться сегодня в пять часов утра». Поскольку других сообщений не поступало и было уже начало шестого, дежурный офицер не стал будить начальника штаба армии. Генерал Шмидт приходил в ярость, если его беспокоили из-за ложной тревоги, а это в последнее время случалось довольно часто. Особенно тревожились румыны, чьи позиции находились северо-западное 6-й армии немцев.
Советские саперы в белых маскхалатах всю ночь обезвреживали мины, подбираясь все ближе к позициям противника. В семь часов утра по московскому времени (пять по берлинскому) русские артиллеристы, получив команду «Сирена», начали подготовку к массированному обстрелу румынских частей. Один советский генерал рассказывал, что белый ледяной туман «был плотным, как молоко».
В связи с плохой видимостью в штабе даже обсуждался вопрос об отсрочке наступления, но в конце концов было принято решение действовать по заранее намеченному плану. Сигнал к началу обстрела, отданный звуком труб, ясно слышали в румынских войсках.
В штабе 6-й армии снова раздался телефонный звонок. Лейтенант Шток объяснил капитану Верху, что звуковой сигнал означает подготовку к массированному обстрелу. «Я думаю, румынам не выстоять, - поделился своими соображениями лейтенант. - Как бы то ни было, я буду регулярно докладывать вам обстановку в частях». На этот раз Верх не колеблясь разбудил генерала Шмидта.
На двух главных участках фронта, выбранных для атак с севера, 3 500 орудий и тяжелых минометов должны были огнем расчистить путь для двенадцати пехотных дивизий, трех танковых и двух кавалерийских корпусов.
Первые залпы прогремели в утренней тишине как раскаты грома. В непроглядном тумане наблюдатели не могли корректировать огонь, да этого и не требовалось. Все объекты были пристреляны за несколько дней до начала наступления. Снаряды ложились точно в цель.
Земля дрожала так, будто началось землетрясение. Лед на лужах потрескался, и они стали похожи на старые зеркала. Обстрел был настолько мощным, что гул орудий разбудил 22-й танковой дивизии немцев, находившейся в 30 километрах от места событий. В дивизии не стали ждать приказаний сверху, обстановка и так была ясна. Танки стали немедленно готовить к бою.
Русские солдаты в расположениях Донского и Сталинградского фронтов тоже слышали отдаленные раскаты орудийных залпов. На все вопросы о том, что происходит, командиры были вынуждены отвечать, что ничего не знают.
Соблюдалась строжайшая секретность. До самого исхода сражения, пока не стал ясен его окончательный результат, не делалось никаких заявлений. В своей речи по поводу 25-ой годовщины революции Сталин лишь намекнул на возможность активных действий. Он сказал: «Будет и на нашей улице праздник».
Час спустя советские стрелковые дивизии, не дожидаясь поддержки танков, двинулись вперед. Батареи «катюш» продолжали обстрел вслепую, перенеся огонь в глубь румынских позиций. Орудия теперь били по второй линии обороны и румынской артиллерии. Плохо вооруженные румынские пехотинцы, ошеломленные мощным артиллерийским обстрелом, все-таки оказали красноармейцам серьезное сопротивление и храбро сражались. «Атака отбита», - докладывал в штаб немецкий офицер-связист из 13-й румынской пехотной дивизии. Второй удар русских, на этот раз при поддержке танков, также был отражен.
Внезапно грохот разрывов затих. Советская артиллерия прекратила огонь. Густой туман только усиливал тишину, повисшую в воздухе. Несколько минут спустя румыны услышали рокот танковых двигателей. Массированная артподготовка превратила нейтральную полосу в месиво из снега и грязи, что сильно затруднило продвижение «тридцатьчетверок». А ведь танкистам, помимо этого, нужно было строго придерживаться узких проходов в минных полях. Саперы сидели на броне за башнями танков второй и третьей линии. Если танк из первой линии подрывался на мине, звучала команда: «Саперы, вперед!» и они, под огнем румынской пехоты, бежали прокладывать для танков новый маршрут.
Румынские солдаты отважно сражались, отразили еще несколько атак русской пехоты и подбили много танков, и все же они были обречены. Советские танки группами прорывали оборону румын, атаковали с флангов и тыла. Чтобы сэкономить время, русские танкисты нанесли по румынским позициям лобовой удар и около полудня полностью сокрушили их. 4-й танковый и 3-й гвардейский кавалерийский корпуса Красной Армии устремились в глубь расположения 4-го румынского корпуса в районе Клетской и взяли направление на юг. Советские кавалеристы на косматых низкорослых казацких лошадях, с автоматами за спиной галопом неслись вслед за танками, почти не уступая им в скорости.
Полчаса спустя тридцатью километрами западнее 5-я танковая армия генерала Романенко сломала оборону 2-го румынского корпуса. Широкие гусеницы «тридцатьчетверок» легко смяли проволочные заграждения и проутюжили траншеи. За танками следовал 8-й кавалерийский корпус. В его задачу входило прикрытие правого фланга атаки и расширение кольца окружения к западу.
Ближе к обеду ветер немного разогнал туман, и в воздух поднялись несколько эскадрилий из 2-й, 16-й и 17-й воздушных армий русских. Или аэродромы Люфтваффе находились в условиях худшей видимости, или немцы просто не хотели рисковать, но германские самолеты в тот день в небо не поднялись. «Опять русские мастерски воспользовались плохой погодой, - записал Рихтгофен в своем дневнике. - Дождь, снег, ледяной туман сделали полеты невозможными. Не удалось бомбовыми ударами помешать противнику перейти Дон».
До 9.45 штаб 6-й армии не был официально уведомлен о начале наступления Красной Армии. Столь замедленная реакция говорила о том, что на текущий момент обстановка расценивалась как серьезная, но не катастрофическая. В Сталинграде даже продолжались атаки с применением танков.
В 11.05 генерал фон Зоденштерн, начальник штаба группы армий «Б», позвонил Шмидту и сообщил, что 48-й танковый корпус генерала Гейма послан в район севернее Большого для поддержки румынских частей. (Фактически корпус наступал в районе Клетской, но неожиданно от Гитлера пришло указание сменить направление движения, что привело Гейма в бешенство.) Зоденштерн полагал, что части 11-го корпуса генерала Штрекера необходимо перебросить для укрепления обороны восточнее Клетской, где держалась 1-я румынская кавалерийская дивизия. Но пока в этом районе было замечено всего двадцать танков противника. Немцы не сочли это серьезной опасностью. В 11.30 один из полков 44-й австрийской пехотной дивизии получил приказ вечером начинать двигаться на запад. Между тем части 6-й армии уже практически потеряли возможность покинуть район большой излучины Дона. Свобода их передвижения была резко ограничена.
Несмотря на усиленную работу связистов и дополнительно проложенные телефонные линии, подробной информации о происходящем почти не было. Первые сообщения начали поступать в штаб 6-й армии более чем через два часа после прорыва русских. Новости принесли сами красноармейцы на броне своих танков, 4-й танковый корпус генерал-майора Кравченко пронзил боевые порядки 13-й румынской пехотной дивизии насквозь и оказался всего в шести километрах от Громкого. Эта новость посеяла панику в румынских штабах. Офицеры в страхе бежали, побросав в грузовики ящики с документами и личные вещи. Что происходило дальше к западу, где атаковала 5-я танковая армия Романенко, было вообще неизвестно.
Идея послать 48-й танковый корпус для контратаки на северном направлении показывает, насколько рабская психология была присуща немецким генералам. Они беспрекословно выполняли даже явно ошибочные приказы Гитлера. Обычно в немецком танковом корпусе насчитывалось больше машин, чем в советской танковой армии, но в 48-ом корпусе боеспособных танков не хватало даже на дивизию. В 22-й танковой дивизии немцев осталось всего тридцать машин и так мало горючего, что приходилось брать его у румын. По всей армии ходила шутка о «мышах-саботажниках», однако вскоре солдатам стало не до смеха. Обстановка все ухудшалась.
Противоречивые приказы только усугубляли ситуацию. Вместо того чтобы держаться ближе к корпусу Гейма, 1-я румынская танковая дивизия отклонилась от него на марше. К тому же русские неожиданно атаковали штаб румынской дивизии. Во время боя вышла из строя рация - единственное средство коммуникации. Связь со штабом генерала Гейма была потеряна на несколько дней.
Самым удивительным оказалось, пожалуй, то, что Паулюс никак не отреагировал на происходящее в эти тяжелые для вермахта дни - генерал бездействовал. 16-я, 24-я танковые дивизии и другие части завязли в боях в Сталинграде. Так ничего и не было сделано для доставки топлива, боеприпасов и продовольствия к дивизиям.
Во второй половине дня 19 ноября советские танки колоннами продолжали двигаться в южном направлении. Поскольку ориентиров в заснеженной степи почти не было, танкисты использовали местных жителей в качестве проводников. Но этого оказалось недостаточно. Видимость была настолько плохая, что командирам приходилось ориентироваться по компасу. Снег заносил глубокие балки; местами высокая, покрытая инеем степная трава выглядывала из-под сугробов, а дальше тянулось обманчиво ровное пространство. Танки так бросало из стороны в сторону, что только мягкие кожаные шлемы спасали экипажи от серьезных повреждений. И все же не обошлось без многочисленных переломов, в основном рук. Несмотря на это, танковые колонны продолжали движение.
Командиров 4-го танкового корпуса, продолжавшего марш к югу от Клетской, особенно беспокоила уязвимость левого фланга. Контратаки немцев можно было ожидать в любую минуту. Румыны были уже не способны атаковать. Буран усиливался, снег забивал смотровые щели и не давал возможности прицеливаться. Около четырех начало темнеть, и командиры приказали включить огни, иначе нельзя было двигаться дальше.
На западном участке прорыва танкисты из 26-го корпуса генерала Родина увидели впереди сильный пожар. Горела колхозная усадьба. Ее подожгли немцы, прежде чем начали стремительное отступление. Противник как бы предупреждал о своем присутствии. Не успели танкисты выключить фары, как германская артиллерия открыла огонь.
Немного правее 1-й танковый корпус Баткова наткнулся на пресловутый 48-й танковый корпус немцев. Немецкие танкисты еще не исправили неполадки в энергосистеме, а узкие гусеницы их танков увязали в снегу. Бой в темноте носил беспорядочный характер. Обычное немецкое превосходство в тактических навыках и координации действий было окончательно потеряно.
Приказ немецкого командования о переброске части 11-го корпуса и 14-й танковой бригады из Сталинграда в район Клетской для ликвидации прорыва противника безнадежно опоздал. Штабы группы армий «Б» и 6-й армии не имели точной информации и отдавали распоряжения вслепую. Генерал фон Рихтгофен записал в своем дневнике: «Невозможно прояснить ситуацию даже с помощью авиаразведки». Русские старались еще больше запутать противника, нанося удары вдоль всего фронта 6-й армии.
К пяти часам вечера, когда 4-й танковый корпус Кравченко прошел уже более двадцати километров, генерал Штрекер получил приказ силами своего 11-го танкового корпуса обеспечить новую линию обороны для защиты тылов 6-й армии. Немецкие генералы, включая Рихтгофена, все еще не понимали истинных целей Красной Армии. Рихтгофен писал домой: «Будем надеяться, что русские не достигнут железной дороги - главной артерии нашего снабжения». Немцам и в голову не приходило, что русские стремятся полностью окружить 6-ю армию.
В 18.00 штаб генерала фон Зейдлица получил распоряжение: частям 24-й танковой дивизии покинуть Сталинград и направляться в район Песковатка-Вертячий. В 22.00 (с начала наступления русских прошло семнадцать часов) штаб 6-й армии получил от генерал-полковника фон Вейхса категоричный приказ прекратить сражение в Сталинграде. «Изменение ситуации в районе 3-й румынской армии требует решительных мер и насколько возможно быстрого продвижения войск для защиты тыла и коммуникационных линий 6-й армии», - говорилось в приказе. Все наступательные действия в Сталинграде предписывалось прекратить немедленно. Танковые и моторизованные части нужно было бы перебросить в западном направлении еще несколько часов назад. Поскольку никаких приготовлений для переброски войск не производилось, о скорости не могло быть и речи. К тому же 62-я армия Чуйкова перешла в наступление, чтобы не дать немцам выбраться из города.
16-я танковая дивизия немцев, в которой служило много русских перебежчиков, также получила приказ двигаться на запад к Дону. Как и 24-я танковая дивизия, она должна была по пути заправиться горючим, потому что в Сталинграде его катастрофически не хватало. Но прежде всего дивизии надо было выйти из боя, который она вела в районе Рынка. И хотя большая часть дивизии следующим вечером двинулась на запад, танки ее 2-го полка продолжали сражаться в городе до трех часов утра 21 ноября, К тому времени с начала наступления русских прошло уже 46 часов.
Поскольку советское наступление развивалось в тылу 6-й армии, Паулюс по-прежнему ничего не предпринимал. Он считал, что раз сражения происходят вне зоны его ответственности, то лучше подождать приказаний сверху.
Штаб группы армий «Б» тоже ожидал указаний фюрера. Стремление Гитлера к мелочной опеке привело к фатальной пассивности генералитета именно в тот момент, когда требовалась быстрота в принятии решений. Никто не задумался над намерениями противника. Перебросив танковые силы 6-й армии через Дон для защиты тыла и левого фланга, немецкое командование совершило роковую ошибку. Южный фланг 6-й армии остался совершенно без прикрытия.
Утром 19 ноября солдаты 4-й танковой армии немцев явственно слышали грохот артиллерийской канонады, хотя и находились более чем в шестидесяти километрах от места боев. Бойцы поняли, что началось большое наступление, но никто точно не знал, что происходит. Командир одного из батальонов 297-й пехотной дивизии Бруно Гебель страдал от полной неизвестности. На этом участке фронта было спокойно целый день.
Земля промерзла, и степь выглядела уныло. Сильный ветер сметал и уносил мелкий сухой снег, больше похожий на белую пыль. Солдаты из 37-й пехотной дивизии слышали, как на Волге сталкиваются и ломаются льдины, плывущие по реке. Ночью штаб дивизии получил сообщение о том, что все атаки 6-й армии в Сталинграде прекращены.
Следующее утро опять выдалось морозным и туманным. Командующий Сталинградским фронтом генерал Еременко, несмотря на настойчивые звонки из Москвы, решил отложить начало артподготовки. Лишь в десять часов артиллерия и батареи «катюш» открыли огонь. Через три четверти часа русские войска двинулись вперед по проходам в минных полях, подготовленным ночью саперами. Южнее Бекетовки 64-я и 57-я армии шли следом за ударными частями 13-го механизированного корпуса. Двадцатью километрами южнее, из района озер Сарпа и Цаца, пошли в атаку 4-й механизированный и 4-й кавалерийский корпуса 51-й армии.
Солдаты немецких частей, соседствующих с 20-й румынской пехотной дивизией, видели, как массы советских танков волнами накатывают на позиции румын. Точного количества войск немцы, конечно, не знали. Гебель вышел на связь с командиром одного румынского полка, полковником Гроссом. Тот когда-то служил в австро-венгерской армии и хорошо говорил по-немецки. Он сообщил, что в его полку всего одна 37-миллиметровая противотанковая пушка на конной тяге. И все же румынские солдаты, в основном бывшие крестьяне, храбро сражались, отлично понимая, что рассчитывать могут только на себя. Румынские офицеры и младшие командиры никогда не шли впереди. Большую часть времени они проводили в тылу, в блиндажах с музыкой и алкоголем. В советских сообщениях отмечалось, что румынская оборона оказалась сильнее, чем ожидалось.
Гебель видел атаку с наблюдательного пункта. «Румыны отважно защищали свои позиции, но у них не хватило сил долго сдерживать напор русских», - записал он позднее в своем дневнике. Советские танки быстро продвигались вперед, снег из-под гусениц летел во все стороны. Каждая машина несла на броне ударную группу из восьми бойцов, одетых в белые маскхалаты.
Волгу сковало льдом, из-за этого снабжение частей, атакующих южнее Сталинграда, было затруднено. Дивизии стали ощущать нехватку продуктов питания уже на второй день наступления. Три дня спустя в 157-й стрелковой дивизии русских не осталось ни хлеба, ни мяса. Чтобы выйти из положения, все грузовики, даже находившиеся в распоряжении медицинской службы, были направлены на доставку продовольствия передовым частям.
На обратном пути машины забирали раненых, которых наступающие подразделения просто оставляли позади себя в снегу.
Энтузиазм атакующих превосходил все ожидания.
Бойцы понимали, что своими руками вершат . Связист из 157-й стрелковой дивизии добровольно пошел впереди танков, указывая проход в минном поле. «Пришел долгожданный час, когда мы прольем потоки вражеской крови. Наконец-то мы отомстим за наших жен, детей, матерей», - говорилось в обращении политуправления Сталинградского фронта к войскам. Для сражавшихся под Сталинградом эти дни стали более памятными, чем капитуляция немецких войск и падение Берлина.
Советские бойцы получили возможность отомстить за поруганную Родину. Правда, основную тяжесть боев с советской армией несли пока лишь румынские дивизии. Офицеры из штаба Гота говорили, что у румын при виде русских начиналась «окопная болезнь». Согласно советским сообщениям, многие румынские солдаты просто бросали оружие, поднимали руки вверх и кричали: «Антонеску капут!» Пленных румын строили в колонны, но прежде чем отправить их в лагеря, многих расстреливали. Таким образом русские бойцы сводили с противником свои счеты. Дело в том, что в расположении румынских частей было обнаружено несколько трупов советских . Очевидно, это и вызвало суровую расправу.
Русские быстро осуществили прорыв в юго-восточном направлении, но наступление развивалось не совсем по плану. В передовых частях царила неразбериха, вызванная противоречивыми распоряжениями. Генерал-майор Вольский потерял контроль над головными колоннами 4-го механизированного корпуса, которые в своем стремительном движении на запад от соленых озер перемешались, и теперь было очень трудно определить местонахождение некоторых из них.
Севернее частей Вольского наступал 13-й механизированный корпус полковника Танасчишина. Грузовиков не хватало, и пехота не поспевала за танками. Сложности начались, когда корпус встретил противника куда более грозного, чем румыны. Путь корпусу Танасчишина преградила единственная на этом участке фронта резервная часть немцев. Это была 29-я мотопехотная дивизия генерала Лейзера. Бой произошел в десяти километрах южнее Бекетовки, и, хотя дивизия нанесла по советским колоннам ощутимый удар, генерал Гот получил приказ перебросить ее для защиты южного фланга 6-й армии. Части 6-й румынской армии были рассеяны, новую линию обороны практически невозможно было создать. Даже штаб Гота находился под постоянной угрозой. Теперь только 6-й румынский кавалерийский полк находился на пути ударных русских группировок к Дону.
Успех атаки Лейзера показал, что если бы Паулюс накануне наступления Красной Армии сформировал сильный подвижный резерв, то немцы смогли бы нанести удар на южном направлении и относительно легко прорвать еще слабое кольцо окружения. Затем германские войска могли бы обрушиться на русских возле Калача и таким образом предотвратить окружение с севера. Однако этого не произошло. Ни Паулюс, ни Шмидт не осознали серьезности положения.
Утром в пятницу, 20 ноября, когда южнее Сталинграда велась артподготовка, 4-й танковый корпус Кравченко, пройдя 25 километров по тылам дивизий Штрекера, повернул на юго-восток. Тем временем 3-й гвардейский кавалерийский корпус атаковал с востока 11-й корпус немцев. Штрекер пытался организовать защиту тылов своих частей южнее большой излучины Дона, где в оборонительной линии немцев возникла брешь. Однако с северо-востока корпус Штрекера вынужден был вступить в бой с советской 65-й армией, которая, непрерывно атакуя, не позволила немцам перебросить войска.
Поскольку румыны сложили оружие, 376-я пехотная дивизия вермахта была вынуждена развернуться и отражать атаки Красной Армии с запада, одновременно пытаясь получить поддержку от 14-й танковой дивизии, расположенной несколько южнее. Австрийской 44-й пехотной дивизии из-за нехватки горючего также пришлось сместиться к западу.
Командир 14-й танковой дивизии немцев не имел ясного представления о планах и действиях противника. Продвинувшись сначала на 12 километров к западу, в полдень дивизия вернулась назад в район Верхне-Бузиновки. По пути она столкнулась с фланговыми частями 3-го гвардейского кавалерийского корпуса и вступила с ними в бой. За первые два дня наступления немцы уничтожили 35 советских танков.
Катастрофическая нехватка горючего затрудняла продвижение немецких танковых и моторизованных дивизий, направлявшихся для усиления линии обороны к западу от Сталинграда. Танкистов также не хватало, ведь многие из них по приказу Гитлера использовались в качестве пехотинцев в уличных боях в Сталинграде. Только сейчас стала ясна вся пагубная подоплека приказа о переброске лошадей из 6-й армии на запад. Русские наступали, а немцы даже не могли воспользоваться своей артиллерией.
Советские ударные группировки вклинивались все глубже в оборону противника. Румынская армия погибала. Офицеры бросали штабы. Как писал один советский журналист, «по пути следования русских танков дорога была устлана трупами врагов. Стояли брошенные орудия. В балках в поисках растительности бродили отощавшие лошади; некоторые из них тащили за собой сломанные повозки. От горящих грузовиков поднимались клубы серого дыма. Повсюду валялись каски, ручные гранаты и коробки из-под патронов». Отдельные группы румынских солдат пытались продолжать сопротивление, но вскоре были сломлены частями 5-й танковой и 21-й армий. Главный штаб румынских частей был покинут в такой спешке, что танкисты из 26-го корпуса генерала Родина захватили не только штабные документы, но и шинели румынских . Видимо, их владельцы раздетыми убежали в морозную ночь. Что особенно важно, наступающие русские колонны захватили и нетронутые запасы горючего, которого так не хватало в Красной Армии.
Между тем 22-я танковая дивизия немцев медленно отступала под натиском «тридцатьчетверок» из 1-го танкового корпуса. На следующий день дивизия попыталась контратаковать, но попала в окружение. Сократившись по количеству машин до танковой роты, она все-таки вырвалась из кольца и отступила к юго-западу, преследуемая 8-м кавалерийским корпусом русских.
В это же время 26-й танковый корпус Родина, уничтожив 1-ю румынскую танковую дивизию, которая стала на его пути, быстро продвигался по открытой степи в юго-восточном направлении. Частям был отдан приказ оставлять недобитого противника позади. Важнее было добраться до намеченного пункта точно в срок. Воздушная разведка Люфтваффе могла бы заметить, что три танковых корпуса русских параллельными курсами продвигаются все дальше на юго-восток, замыкая кольцо окружения вокруг 6-й армии. Но германская авиация бездействовала в эти дни, поэтому тревожные звонки зазвучали в штабе Паулюса только вечером 20 ноября.
Единственным крупным соединением румын, которое еще продолжало сопротивление, была группировка генерала Ласкара. В нее вошли остатки 5-й румынской армии, рассеченной ударами русских танков. Ласкар, получивший за Севастополь Рыцарский крест, был одним из немногих румынских военачальников, которых немцы действительно уважали. Он держался из последних сил, рассчитывая на помощь 48-го танкового корпуса.
Штаб 6-й армии находился в 20 километрах севернее Калача, в Голубинском. Несмотря на тревожные звонки, штабисты продолжали верить в лучшее. 21 ноября в 7.40 утра в штаб группы армий «Б» было отправлено сообщение, которое Паулюс и Шмидт искренне считали достоверным. Они сохраняли уверенность в том, что атака 3-го гвардейского кавалерийского корпуса русских на левый фланг дивизий Штрекера и есть главный удар, и надеялись переброской войск из-под Сталинграда на запад выправить положение.
Тем же утром, только чуть позже, Паулюс получил целую серию шокирующих сообщений. С разных участков фронта сигнализировали о серьезности ситуации. Штаб группы армий «Б» предупреждал о возможности ударов с запада и юго-востока по южному флангу 6-й армии. Пришло донесение о том, что крупная танковая группировка противника (имелся в виду 4-й танковый корпус Кравченко) приближается к 6-й армии и находится уже менее чем в двадцати километрах от немецких позиций. Возникла угроза выхода русских к Донской железной дороге. В этом случае снабжение 6-й армии военным оборудованием и продовольствием стало бы невозможным. Кроме того, русские тогда смогли бы контролировать большую часть мостов и переправ через Дон. У 6-й армии не хватало сил для того, чтобы самостоятельно справиться с этой угрозой. В довершение всех бед ремонтные базы и склады армии оказались совершенно не защищены. Только сейчас Паулюс и Шмидт поняли, что противник с самого начала стремился к полному окружению. Диагональные удары русских с северо-запада и юго-востока сошлись в районе Калача.
Не только заблуждение Гитлера по поводу того, что у русских якобы нет резервов, привело к столь губительным последствиям. Многие немецкие генералы, заносчивые и надменные, склонны были недооценивать противника. Один из 6-й армии говорил: «Паулюс и Шмидт ожидали атаки, но не такой. Впервые русские использовали танки столь же массово и эффективно, как мы». Даже Рихтгофен нехотя признал превосходство Красной Армии, написав о русском наступлении как о «поразительно успешном ударе». Фельдмаршал фон Манштейн, в свою очередь, правда, уже гораздо позже, говорил, что штаб 6-й армии слишком медленно реагировал на происходящее и не смог разглядеть тот очевидный факт, что русские изначально стремились к Калачу - месту встречи своих ударных группировок.
После полудня большая часть штаба Паулюса перебралась на узловую железнодорожную станцию Гумрак, чтобы быть поближе к основным частям 6-й армии. Тем временем Паулюс и Шмидт на двух легких аэропланах вылетели в Нижне-Чирскую, где генерал Гот назначил совещание. В покинутом Голубинском догорали кучи штабных документов. От пылающих зданий в небо поднимался черный дым. Штабисты уезжали в страшной спешке, пропустив мимо ушей сообщение штаба группы армий «Б»: «Несмотря на угрозу временного окружения, 6-я армия продолжает стойко удерживать свои позиции».
А между тем уже к 21 ноября у немцев не осталось никакой надежды на то, что позиции удастся удержать. Части 16-й танковой дивизии задерживались, и между 11-м корпусом Штрекера и другими частями, пытающимися организовать новую линию обороны, возникла брешь. Этим немедленно воспользовались 3-й гвардейский кавалерийский полк и 4-й механизированный корпус Красной Армии. Дивизия Штрекера, подвергаясь непрерывным атакам с севера и северо-востока, была вынуждена начать отступление к Дону. Ошибочность переброски танковых соединений 6-й армии в западном направлении стала очевидна.
Калач - главный пункт назначения, к которому стремились три советских корпуса, в то же время являлся самым уязвимым местом немецкой обороны. Организованной обороны здесь не было: лишь несколько разрозненных подразделений, отряд полевой жандармерии и зенитная батарея, транспортная рота и ремонтные мастерские 15-й танковой дивизии немцев обосновались в Калаче на зимовку. Первые известия о серьезных изменениях в ситуации на фронте поступили сюда 21 ноября в десять часов утра. Солдаты с удивлением узнали о том, что русские танковые колонны прорвались с северо-запада через румынские позиции и быстро приближаются к Калачу. Около пяти часов вечера стало известно о прорыве южнее Сталинграда. Немцы не знали, что механизированный корпус Вольского уже приблизился к бывшему штабу 4-й танковой армии вермахта и находится всего в 30 километрах от поселка.
Части немцев, расположенные в Калаче, не имели конкретного боевого приказа и занимали крайне невыгодные позиции. На западном берегу Дона находились четыре зенитные батареи, и еще два зенитных орудия были установлены на восточном берегу. Мост, по которому можно было попасть в поселок, охраняли двадцать пять солдат из полевой жандармерии. В самом Калаче находился лишь неполный батальон тыловиков.
Командующий 26-м танковым корпусом генерал-майор Родин приказал командиру 19-й танковой бригады подполковнику Г. К. Филиппову захватить мост, ведущий в Калач. Колонна танков Филиппова приблизилась к поселку с востока на рассвете 22 ноября. В 6.15 утра два трофейных немецких танка и бронетранспортер с включенными огнями, чтобы не вызывать подозрения, выехали на мост через Дон и открыли по охране огонь. Еще шестнадцать советских танков спрятались в густом кустарнике на берегу реки. Это было то самое место, с которого немецкие танкисты 2 августа смотрели на город.
Несколько танков Филиппова было подбито, но в целом дерзкий план себя оправдал. Отряд, захвативший мост, открыл дорогу «тридцатьчетверкам». Попытки немцев взорвать мост были предотвращены. Вскоре подоспела русская мотопехота и другие танковые соединения. Последовали две атаки, поддержанные огнем орудий и минометов с другого берега Дона. К полудню советская пехота ворвалась в поселок. На улицах царил хаос. Несколько тяжелых орудий, имевшихся в распоряжении сводного батальона, огня так и не открыли. То ли были неисправны, то ли не было боеприпасов. Взорвав ремонтные мастерские, немцы погрузились в машины и спешно покинули Калач, устремившись к Сталинграду на соединение со своими частями.
23 ноября в районе Калача встретились 4-й и 26-й танковые корпуса, наносившие удары с северо-запада, и 4-й механизированный корпус Вольского, шедший с плацдарма южнее Сталинграда. Сигнализируя друг другу зелеными ракетами, передовые части русских встретились в открытой степи около Советского. Позже эта встреча в пропагандистских целях была повторена и запечатлена кинокамерами. На кадрах кинохроники танкисты и пехотинцы празднуют успех, угощая друг друга водкой и колбасой. Интересно было бы узнать, как это происходило на самом деле.
В расположении немецких войск стремительно распространилась новость: «Мы окружены!» 22 ноября протестанты отмечали день поминовения усопших. Этот день, как писал Курт Ребер, священник 16-й танковой дивизии, стал днем «сомнений, смятения и ужаса». Правда, многие не слишком серьезно отнеслись к тревожным новостям. Окружения случались и в предыдущую зиму, но их быстро ликвидировали. Наиболее дальновидные офицеры понимали, что свежих частей, способных прийти им на помощь, просто-напросто нет. «Только сейчас мы осознали, в каком опасном положении оказались. Так глубоко в России, отрезанные от своих…» - вспоминал Фрайтаг-Лоригофен.
В сорока километрах западнее угасал последний очаг сопротивления румынских войск. В начале дня генерал Ласкар отклонил предложение русских о капитуляции. «Мы будем сражаться, не допуская мысли о сдаче», - заявил он. Но его войскам неоткуда было ждать помощи. Кроме того, боеприпасы подходили к концу.
Захват Калача советскими частями поставил 11-й армейский корпус Штрекера в опасное положение. В условиях полной неопределенности и хаоса корпус вел тяжелые оборонительные бои, отражая атаки сразу с трех стороной, имея в распоряжении крайне противоречивую информацию. Вся неразбериха этих дней отражена в дневнике немецкого артиллерийского офицера.
«20.11. Наступление заканчивается??! Меняем позицию, перемещаемся к северу. У нас осталось одно орудие, все остальные выведены из строя. 21.11. С раннего утра - вражеские танки. Снимаемся с позиций, отступаем. Наша пехота - мотоциклисты и саперы - нуждается в прикрытии. Сегодня еще больше румын, не останавливаясь, прошли мимо нас в тыл. Мы отходим. Русские напирают уже с двух сторон. Новые огневые позиции. Выстоять хотя бы немного, затем отступить. Строим блиндажи. 22.11. В 15.30 - тревога. Нас, артиллеристов, бросают в бой как простых пехотинцев. Русские приближаются. Румыны бегут. Мы не сможем удержать эту позицию. С нетерпением ожидаем приказа об отходе».
Во время отступления немецкие пехотные дивизии столкнулись с кавалерийскими частями противника. Поскольку лошадей в германской армии не хватало, немцы использовали вместо тягловых животных русских военнопленных. «Мы тянули повозки вместо лошадей, - вспоминал один советский ветеран. - Тех, кто не мог двигаться быстро, убивали на месте. Мы тащили телеги четыре дня без всякого отдыха».
В лагере для военнопленных возле Вертячего немцы отбирали самых здоровых узников и увозили с собой. Оставшиеся, больные и беспомощные люди, были брошены на произвол судьбы. Когда к лагерю подошли части 65-й армии русских, из девяноста восьми пленных в живых осталось только двое.
Фотографы сделали снимки, от которых кровь стыла в жилах. Впоследствии фотографии были опубликованы, что дало советскому правительству дополнительный повод обвинить нацистов в военных преступлениях.
376-я пехотная дивизия Эдлера фон Даниэльса понесла большие потери. После упорных боев в дивизии осталось всего 4 200 человек. Атаки русских следовали одна за другой. 22 ноября бойцы Даниэльса отходили по западному берегу Дона на юго-восток. Два дня спустя дивизия переправилась через Дон по мосту возле Вертячего. В том же направлении двигался и один из танковых полков 16-й танковой дивизии. Полк переправился через Дон, надеясь примкнуть к 11-му армейскому корпусу. 23 ноября танкисты попали в засаду. Советские пехотинцы в белых маскхалатах были вооружены противотанковыми ружьями. Опасаясь встречного боя и испытывая острую нехватку горючего, полк отступил.
Ситуация складывалась хуже, чем в декабре 1941 года, когда немцы отступали от Москвы. Только теперь вермахт отходил на восток, возвращаясь назад к Сталинграду. Тяжелые уроки прошлого года не пошли впрок. У многих солдат не оказалось зимней одежды. Большая часть румынских, да и немецких солдат не имели на себе ничего, кроме коричневой формы. Стальные каски выбрасывались за ненадобностью. Лишь немногие счастливчики, в основном офицеры, укрывали головы шапками из овчины. На обочинах дорог стояли сожженные автомобили и даже зенитные орудия. Их взорванные стволы напоминали лепестки чудовищных цветков. Ближе к переправе через Дон начиналось кладбище грузовиков, штабных автомобилей, машин связи.
На мосту у Акимовского разыгрывались просто безобразные сцены. Солдаты пихали друг друга, дрались и даже стреляли, стремясь прорваться на восточный берег, слабых и раненых затаптывали насмерть. Офицеры угрожали друг другу оружием, споря о том, чья часть пройдет первой. Отряды полевой жандармерии, вооруженные автоматами, даже не пытались вмешаться. Некоторые солдаты, чтобы избежать давки, пробовали перейти Дон по льду. Однако лед был относительно крепок только у берега, ближе к стремнине смельчаков подстерегали коварные полыньи. Провалившиеся под лед были обречены, но никто и не думал протянуть им руку помощи. На ум невольно приходило сравнение с переправой наполеоновской армии через Березину.
Один офицер, такой же небритый, как и окружающие его солдаты, все же смог прекратить безобразия на переправе. Используя пистолет в качестве средства убеждения, он сколотил небольшой разношерстный отряд и навел на мосту относительный порядок. Затем из танкистов и артиллеристов он организовал несколько групп прикрытия. Для этого пришлось вновь прибегнуть к угрозам, но в конце концов позиции были заняты и немцы стали ждать, не появятся ли из ледяного тумана советские танки или кавалерия.
Деревни на восточном берегу Дона заполонили немецкие солдаты, отбившиеся от своих батальонов. Все они были заняты поисками пищи и хоть какого-нибудь укрытия от жуткого холода. Измотанные, истощенные румыны, которые отступали уже целую неделю, не могли рассчитывать на помощь и участие со стороны немцев. Один германский офицер записал в своем дневнике: «Мы заставили румын разбить бивак подальше от нас». По пути отступления солдаты натыкались на склады снабжения, но это лишь усиливало хаос. Офицер-танкист позже докладывал о беспорядках в районе Песковатки. Особенно разнузданно вели себя зенитчики из Люфтваффе. Они без разбора взрывали и поджигали здания и технику. Все склады, обнаруженные отступающими, были разграблены. Горы консервов перекочевали в солдатские рюкзаки. Специальных консервных ножей, конечно, ни у кого не было, и бойцы в нетерпении вскрывали банки штыками, зачастую даже не зная, что в них находится. Если там оказывались кофейные зерна, их тут же высыпали в каску и дробили. Многое просто выбрасывалось. Снабженцы сжигали абсолютно новую амуницию, а те, у кого не было зимней одежды, старались выхватить из огня хоть что-нибудь для себя. Почтовики тоже жгли письма и посылки, во многих из них находилась провизия, присланная солдатам из дома.
Ужасные сцены разыгрывались в полевых госпиталях. «Все бегут, - писал один офицер из ремонтной бригады в Песковатке. - Легкораненые сами вынуждены искать себе ночлег». Некоторые пациенты провели ночь прямо в снегу. Кое-кому повезло еще меньше. Во дворах на морозе стояли грузовики, забитые наспех перевязанными ранеными, водители бежали, бросив свои машины, и живые лежали вперемежку с трупами. Никто не позаботился о том, чтобы доставить им пищу и воду. Доктора и санитары были слишком заняты, а проходившие мимо солдаты не обращали на крики о помощи никакого внимания. Младшие командиры, возглавлявшие отряды из отставших от своих частей солдат, проверяли всех больных и раненых, которые могли ходить. Многих отправляли не на лечение, а на переформирование. Даже сильно обмороженных возвращали в части.
Солдаты и офицеры немецких частей, оставшихся на западном берегу Дона, сильно сомневались в том, что им удастся спастись. Один офицер-артиллерист в своем дневнике записал: «Продолжаем двигаться к Дону. Что будет с нами? Сможем ли мы прорваться и соединиться с главными силами? На месте ли еще мост? Полная неизвестность и тревога. Справа и слева нас прикрывают сторожевые отряды, часто сама дорога похожа на линию фронта. Наконец-то Дон! Мост на месте. Прямо камень с души свалился. Переходим реку и занимаем огневую позицию. Русские уже атакуют. Их кавалерия переправилась через Дон чуть южнее нас».
В 14-й танковой дивизии немцев осталось всего двадцать четыре боевые машины. «Многие танки пришлось взорвать, все равно у нас не было для них горючего», - докладывал позже один танкист. Экипажи уничтоженных танков образовали пехотную роту, вооруженную карабинами и пистолетами. Командиры были близки к отчаянию. 25 ноября офицер дивизионной разведки невольно подслушал разговор генерала Хубе с начальником штаба полковником Тапертом. После слов «последнее средство» и «пуля в висок» офицер понял, что надежды на спасение нет.
Температура воздуха стремительно падала. Во время обстрела комья промерзшей земли ранили солдат не хуже шрапнели. Кроме того, сильный мороз означал, что красноармейцы в погоне за отступающими вскоре смогут запросто перейти Дон по льду. И действительно - следующей ночью советская пехота спокойно перешла реку в районе Песковатки. Рано утром на следующий день раненые в полевом госпитале были разбужены залпами орудий и треском автоматных очередей. «Все бросились бежать сломя голову, - рассказывал потом один фельдфебель. - Дорога забита техникой, повсюду рвутся снаряды. Тяжелораненых не на чем вывозить - не хватает грузовиков. Наспех собранная рота из солдат разных частей остановила русских лишь на подступах к госпиталю».
Вечером штаб 14-й дивизии получил приказ уничтожить «все снаряжение, документы и технику, которые не являются абсолютно необходимыми». Дивизия должна была двигаться назад к Сталинграду. К 26 ноября на западном берегу Дона из частей 6-й армии оставались только 16-я танковая дивизия и части 44-й пехотной дивизии. Ночью они перешли Дон по мосту у Лачинского и оказались на восточном берегу. 16-я танковая дивизия уже шла этим путем, только в обратном направлении, когда начиналось наступление на Сталинград.
Рота гранатометчиков из 64-го гренадерского полка под командованием лейтенанта фон Матиуса прикрывала подходы к мосту. Рота получила приказ пропускать всех отставших и удерживать мост до четырех часов утра. Потом трехсотметровый мост через Дон следовало взорвать. В три часа двадцать минут лейтенант Матиус признался своему товарищу, оберфельдфебелю Вальрафу, что гордится тем, что станет последним немецким офицером, прошедшим по этому мосту. Сорок минут спустя мост был взорван, и 6-я армия оказалась запертой между Волгой и Доном.
Успешное наступление укрепило веру в победу у солдат и Красной Армии. «Мы начали бить немцев, и настроение сейчас совсем другое, - написал жене один из бойцов. - Теперь будем гнать гадов в хвост и в гриву. Очень многие сдались в плен. Не успеваем отправлять их в лагеря. Фашисты дорого заплатят за слезы наших матерей, за все унижения и грабежи. Мне выдали зимнюю одежду, так что об этом не беспокойся. Все идет хорошо. Скоро вернусь с победой домой. Высылаю тебе пятьсот рублей, распорядись ими по своему усмотрению».
Солдаты, находившиеся в те дни в госпиталях, горько сожалели о том, что не могут принять участия в наступлении. «Идут упорные бои, а я лежу здесь как бревно», - записал в своем дневнике один красноармеец.
Многочисленные заявления советской стороны о зверствах фашистов почти невозможно проверить. Что-то, несомненно, преувеличивалось, и не только в пропагандистских целях. Но ряд фактов, скорее всего, соответствует действительности. Наступающие советские войска повсеместно встречали женщин, детей и стариков, изгнанных немцами из собственных домов. Они везли свои жалкие пожитки на санках. Многих обобрали, лишив зимней одежды. Василий Гроссман в своих воспоминаниях описывает множество подобных случаев. Обыскивая пленных немцев, красноармейцы приходили в бешенство. Солдаты вермахта не гнушались даже самой жалкой добычей - женскими платками, старыми шалями, кусками ткани и даже детскими пеленками. У одного немецкого офицера было обнаружено двадцать две пары шерстяных носков. Изможденные селяне рассказывали о том, что им пришлось пережить во время немецкой оккупации. Немцы гребли все подряд: скот, птицу, зерно. Стариков пороли, иногда до смерти. Крестьянские дворы поджигались, юношей и девушек угоняли на работу в Германию. Оставшиеся были обречены на голодную смерть.
Нередко красноармейцы собственноручно расправлялись со взятыми в плен немцами. Между тем в освобожденных деревнях уже действовали отряды НКВД. Четыреста пятьдесят человек были сразу же арестованы за сотрудничество с оккупантами.
Василий Гроссман видел, как гнали по дорогам пленных немцев - жалкое зрелище. Многие из них были без шинелей и кутались в рваные одеяла, перехваченные кусками проволоки или веревками вместо ремней. «В этой огромной пустой степи они были видны издалека. Солдаты проходили мимо нас колоннами по двести-триста человек или небольшими группами, человек по двадцать пять-тридцать. Одна колонна, длиной в несколько километров, медленно в ряд тащилась вперед, повторяя все изгибы дороги. Некоторые немцы, знающие русский язык, выкрикивали: „Не хотим войны!“, „Мы хотим домой!“, „К черту Гитлера!“ Конвоиры с сарказмом говорили: „Теперь, когда по ним проехались наши танки, они поняли, что не хотят войны, а раньше им это и в голову не приходило“. Пленных переправляли на восточный берег Волги на баржах. Они угрюмо стояли на забитых до отказа палубах, пристукивая сапогами и дуя на руки, чтобы согреться. Матросы наблюдали за пленными с мрачным удовлетворением. „Пусть поближе полюбуются на Волгу“, - усмехаясь, приговаривали они.
На железнодорожной станции Абганерово советские пехотинцы обнаружили множество автомобилей, которые, судя по маркам, были захвачены немцами в разных странах Европы. Французские, бельгийские, польские машины были «украшены» черными орлами и свастикой Третьего рейха. Для русских солдат захват богатых трофеев стал настоящим праздником. Вдвойне приятно было отобрать у хищника добычу, захваченную неправедным путем. Однако добытые трофеи обострили проблему пьянства. Командир одной роты, его заместитель и восемнадцать бойцов получили сильнейшее отравление, выпив германского антифриза. Трое умерло, остальных отправили в полевой госпиталь. Солдаты объедались трофейной тушенкой, что с непривычки вызывало у них расстройство желудка.
62-я армия русских, находившаяся в Сталинграде, по-прежнему оставалась в трудном положении. Будучи частью кольца окружения, в котором оказалась 6-я армия немцев, армия Чуйкова была отрезана от восточного берега Волги и отчаянно нуждалась в боеприпасах и продуктах питания.
Огромное количество раненых дожидалось эвакуации. Но как только какое-либо судно пыталось пересечь Волгу, немецкая артиллерия тут же открывала огонь. И все же обстановка изменилась. Атакующие немцы теперь превратились в осажденных. Советским бойцам тоже приходилось несладко. Табака у солдат не было, и поставок его в ближайшее время не предвиделось. Чтобы хоть как-то заглушить тягу к курению, красноармейцы пели. Немцы, сидя в своих укрытиях, слышали русские песни, но оскорблений больше не выкрикивали. Они понимали, что в битве наступил переломный момент.
Э. Бивор. Сталинград
